Я села, сонно хлопая глазами, и огляделась. Машина стояла у тротуара на «аварийке», горел свет. Мы были всего в паре улиц от моего дома.
— Ой, я заснула… — Мне вдруг стало стыдно. — Простите.
— Ничего, — он улыбнулся, — тяжелый день. Я понимаю. Ну удачи вам.
На улице оказалось неожиданно холодно и темно. Из-за того, что пришлось проснуться среди ночи, меня била крупная дрожь, зуб на зуб не попадал в прямом смысле, даже челюсть свело. Я запахнулась в плащ поплотнее и прибавила шагу.
Рыжие фонари, знакомые с детства кусты и деревья, круглосуточный микромагазинчик с минимальным набором товара, от водки до пельменей. У его дверей красивый юноша затаскивал внутрь чуть менее красивую девушку. Оба пьяно посмеивались, но были скорее трогательные, чем раздражающие.
— Я не пойду за «Беломором», — смеялась девушка, цепляясь за дверь.
— Пойдешь! Дарлинг, ты же хотела брутальных фоток! Какие брутальные фотки без «Беломора»! — Юноша обхватил ее правой рукой, пощекотал где-то под ребрами, она взвизгнула, и оба наконец провалились внутрь. Я улыбнулась. Стало грустно.
Мой дом. Таковы новостройки: парадного входа там нет. Есть неприглядная часть дома, смотрящая на улицу, и все остальные, повернутые во двор, — совершенно такие же. Одинаковые двери с одинаковыми лестницами к ним и домофонами. Все обыденно и просто.
Я повернула во двор, на ходу нащупывая в сумке ключи.
— Стой.
Я замерла — не столько от команды, сколько от неожиданности.
— Повернись.
Что делать? Надо ли слушаться или орать во все горло? Пока я раздумывала, чья-то рука схватила меня за левое плечо и с силой дернула. Я чуть не потеряла равновесие. А когда подняла глаза, невольно вскрикнула: пятеро, в черных куртках, один в шапочке, а у самого левого — нож.
— Сумку давай. Мобильник есть?
Я кивнула. Что толку врать, он все равно в ней.
— Симку отдайте только, а? — слабо попросила я.
— Она тебе не понадобится, — ухмыльнулся самый левый, тот, что с ножом.
— Как? — не поняла я.
Что-то в их лицах было не так. И тут я заметила: один постоянно озирался и очень-очень быстро переминался с ноги на ногу, трогал себя за уши и быстро оглядывался по сторонам. У двух других зрачки были с копеечную монету, еще у одного, пребывающего в каком-то сомнамбулическом состоянии, их вообще почти не было видно в светлых водянистых глазах. Наркоманы, причем под дозой. Разговаривать с такими бесполезно — они неадекватны. Нормальным казался только самый правый. Он смотрел на меня спокойно и даже будто бы участливо, и мне на мгновение показалось, что он поможет мне и не даст им натворить бед.
— Чё смотришь? Раздевайся, — скомандовал тот, что с ножом.
— Чего? — не поверила я своим ушам. Ограбление — да, понятно. Но раздеваться…
— Чё слышала! — Другой, тот, что постоянно дергался, вдруг заехал мне кулаком в лицо.
Я оказалась на асфальте, в луже. В голове гудело, в глазах круги, нестерпимо болела скула. В тот же момент меня дернули вверх, скидывая с плеч плащ вниз на локти, так, чтобы он «связал» мне руки. Я пыталась устоять на ногах, не совсем понимая, что происходит. Голова кружилась и гудела, колени подгибались.
Они быстро переговаривались, слов я не могла разобрать, только «туда, к бачкам». Меня подхватили под руки, зажав рот, и поволокли в сторону. Я попыталась открыть глаза и не дать себе потерять сознание — то ли стресс, то ли удар был такой силы, но я чувствовала, что ко мне подбирается темнота.
Судя по запаху, мы действительно были у бачков. Меня отволокли за них, туда, где между крайним и стеной был небольшой зазор — днем там курили мальчишки втайне от мам. Я только начала приходить в себя, как на меня обрушились еще две оглушительные оплеухи, по голове пошел звон, а в глазах заплясали черные мошки.
В этот раз я ни в кого не превращаюсь. Но, может, вот сейчас, через мгновение, я порву внезапно прорезавшимися крыльями свой плащ, перекинусь в какую-то огромную птицу и хотя бы смогу отсюда улететь, если не порвать их? Ну когда же? Я ждала этого каждое мгновение, прислушиваясь к себе, но ничего такого не было. Я была самым обычным человеком. Самой обычной девушкой, на которую напали несколько наркоманов. Какая банальщина.
Один из них рванул мне воротник футболки, и я уже пожалела, что сознание не хочет меня покидать. То, что можно ожидать дальше, я видеть не хочу. И чувствовать тоже.
Я закрываю глаза. Это не я. Меня здесь нет.
Чей-то вскрик, удар, сдавленный мат — я снова открываю глаза, пытаясь понять, что за напасть случилась на этот раз. Может быть, вторая компания таких же пьяных и обколотых дебилов — не могут поделить территорию?
Темно, видно плохо. Вот валится на землю один, хрипя и хватаясь за бок. Вот второй отлетает к стене, стукается об нее, сползает вниз и больше не шевелится. Я не сразу понимаю, что происходит. Голова кружится, желудок подкатил к горлу. Я подтянула ноги под себя, готовая убежать в любой момент. Один, тот что с ножом, машет им в воздухе и ругается, второй прыгает вокруг него, и только тот, что показался мне нормальным, замер на месте, удивленно раскрыв рот. Я ничего не могу разглядеть. И, только когда движение на мгновение останавливается, я вдруг вижу замершую между ними пантеру. Хвост бьет по бокам, морда оскалена, уши прижаты. Прекрасный и яростный зверь замер на секунду в моем дворе, готовясь к следующему удару. Мне хочется плакать от облегчения, смеяться и одновременно кричать от страха — кажется, это называется истерика…
Я и правда засмеялась, смех перешел в икоту, икота — в плач. Я тихонько подвывала, сжавшись в комок и натянув на колени плащ. Губы дрожали, горячие слезы обжигали глаза, и почему-то было очень жалко себя. А еще очень хотелось броситься в самую гущу, расшвырять этих идиотов и просто повиснуть у него на шее, зарывшись лицом в теплый мех…
Я повернула голову и вдруг увидела, как один из нападавших тянется за пазуху. Я перевожу взгляд на Оскара и понимаю, что он замер над поверженными телами, что он не шевелится и в него можно попасть. Я пытаюсь крикнуть, предупредить, но, пока я набираю в грудь воздух, парень уже успевает достать пистолет и прицелиться. Я вдруг совершенно отчетливо вижу, как его палец уже нажимает на курок, всего одна секунда…
В его руку врезается блестящая «звездочка», прорезая ладонь насквозь. Ладонь мгновенно набухает кровью, пистолет надает на асфальт, он хватается за руку и кричит. Я вообще перестаю что-либо понимать и только пытаюсь угадать, кто еще пожаловал по нашу душу.
Шеф выступает из тени, как будто он всегда там стоял, и одним легким движением с противным хрустом сворачивает парню голову. На нем длинный бежевый плащ, как у копов в голливудском кино 50-х годов. Он поворачивается ко мне и улыбается. За его спиной возвышается Оскар — он все еще пантера, пасть раскрыта, и, кажется, он тоже улыбается.