* * *
То, что Шеф отправил меня на верхнее дежурство, было несправедливо. Он, как младенца, ограждал меня от любой опасности, запрещая не только играть со спичками, но и смотреть на огонь. Это бесило до такой степени, что я готова была биться головой о стены — если бы это помогло.
После заседания я некоторое время просидела в зале, наблюдая, как к Шефу подходят то одни, то другие существа, о чем-то тихо перешептываясь. Он кивал, улыбался и иногда пожимал им руку. Другие, наоборот, склоняли перед ним голову, как перед коронованной особой, и я в миллионный раз задавалась вопросом, что же такое Шеф.
Когда импровизированная аудиенция закончилась, он нашел меня взглядом в зале и махнул, чтобы я шла за ним. По пути он коротко чмокнул Айджес в щеку.
— Вот что, дорогая моя, — начал Шеф, когда за мной закрылась дверь его кабинета, — больше ты Вниз не ходок.
— Что?! — взорвалась я, чуть не взлетая на месте вертикально вверх — даже спину заломило от напомнивших о себе крыльях.
— Спокойнее, — усмехнулся босс, присаживаясь на край стола и закуривая, — а то ты мне начинаешь уже напоминать ту рыбку, которая, как поволнуется, так сразу в шарик превращается.
Я злобно зыркнула на него и попыталась взять себя в руки.
— Ну почему?!
— Потому что там творится черт-те что, — он развел руками в стороны, — и даже опытные сотрудники чувствуют себя настороженно и неуютно! Кто знает, что преподнесет нам Нижний Город теперь!
— Но я…
— Именно что ты, — оборвал меня Шеф, — тебе всего двадцать пять. А там теперь не по себе тем, кому уже по двести двадцать пять! Все, это не обсуждается, — он легко шлепнул по одной из бесконечных папок на столе, давая понять, что тема закрыта.
— И что мне теперь делать? — Я стервозно сложила руки на груди. — Помогать вам отчеты разгребать?
— И не надейся, — Шеф на мгновение прикрыл глаза и устало потер виски, — бумажки — моя стихия, я из них гнездо вью. Нет, ты пойдешь дежурить наверх.
— Наверх? — не поняла я, мгновенно растеряв всю свою стервозность. — Это как?
— Ты же не думаешь, что в городе не остается никого странного? Я тебе скажу: до черта и больше, — Шеф обошел стол, берясь за трубку телефона. — Вот за ними и будете приглядывать. Что-то типа патруля…
— Патруля?
— Именно, — он несколько раз повернул диск телефона, — могу тебе повязку «Дружинник» выдать.
Я хотела что-то возразить, но в итоге просто устало шлепнулась в одно из кресел, ожидая инструкций.
— Зайди ко мне, — сказал Шеф в телефон и положил трубку, — кстати, дежурить тебе с Дэвидом, поздравляю.
— Дэвидом? — Я не поверила своим ушам. — Вашим шофером?!
— Ну, — Шеф лукаво улыбнулся, — он еще и капитан Наземки.
В общем, вот так примерно и вышло, что мы с Дэвидом шли прочь от Института через Дворцовый мост, и я тихо ругалась себе под нос. Мокрый снег с дождем, приправленный ветром, дующим сразу отовсюду — наше фирменное питерское блюдо, — бил в лицо и глаза, заставляя щуриться и поднимать воротник.
Шофер шагал рядом легко и свободно, снег только припорашивал его темные волосы и оседал эполетами на плечах.
— Ты зря дуешься на сэра Алекзандера, — наконец заговорил он, когда мы перешли мост и оказались около Ростральных колонн, — он беспокоится о тебе и хочет добра.
— Добра он хочет! — огрызнулась я. — Нужно оно мне, его добро и его забота?! Да я всю жизнь прожила постоянно с оглядкой, постоянно ничего и никак не происходило! А тут — нате вам, давайте меня опять защищать! Он мне что, отец? Или, может, мама?!
Снежинки садились на мое разгоряченное лицо. Дэвид смотрел на меня с легкой иронией.
— А тебе, значит, надо на передовую?
— А почему нет? — Я засунула руки поглубже в карманы куртки. — Для чего я еще нужна? Умом не отличаюсь, вообще… ничем вообще не отличаюсь. А так у меня есть шансы сделать что-то, понимаешь?
Я взглянула на него. Кажется, Дэвид и правда пытался меня понять.
— Ну и, — я решительно шмыгнула носом, — да, очень хочется быть крутой теткой. Ну, знаешь, как Лара Крофт…
Дэвид помолчал. Мы подошли к самой Стрелке, врезающейся в Неву и будто вспарывающей ее.
— Ты ориентируешься на кино, — вздохнул он, — и совершенно не представляешь, что происходит на самом деле.
— Пока меня не будут подпускать — и не представлю.
Мы шли какими-то закоулками, которые Дэвид называл «университетские переулки». Они начинались как-то совершенно внезапно и уходили куда-то в темную глубь. За спиной был еще нарядный, светящийся центр, Стрелка и колонны, а повернешь голову — и только темнота. В которой что-то есть.
То, что темнота эта не пуста, точнее, наполнена не только старыми зданиями и растениями, до меня дошло, когда боковое зрение уловило какое-то легкое движение. Я дернулась, обернулась, пытаясь уловить неясный образ, но тщетно — меня снова окружал только ночной воздух.
Дэвид рассмеялся:
— А я все ждал, когда же ты заметишь!
— Замечу что? — недовольно пробурчала я, вглядываясь в ночь. Там что-то шевелилось, но на самом краю зрения, и стоило повернуть голову — замирало.
— Всех этих, — Дэвид вынул руку из кармана и широко обвел ей темноту вперед нас, — существ. Лепреконов, если угодно.
Я удивленно покосилась на него.
— Ну не буду мучить всякими подробностями, вот тебе историческая справка, — Дэвид подышал на замерзшие руки и спрятал их обратно в карманы. — Когда Петр I прорубил свое знаменитое окно в Европу, в Россию с ее медведями и балалайками хлынули не только товары и науки. Хлынуло все, что населяло Европу, — в том числе и европейская, если так мне будет позволено выразиться, нечисть. А чего бы нет, чем они хуже?
— А как же… — Я наморщила лоб, припоминая какие-то обрывки статей из маминых ученых томов, — привязка к земле и все такое?
— Молодец, — Дэвид улыбнулся, сворачивая в очередной проулок, — это, конечно, так. Сложность в том, что в мире нелюдей все обстоит примерно так же, как и в мире людей: сильный пожирает слабого. Нет, не в прямом смысле, конечно… Хотя иногда и в прямом, да. Ой, не зеленей лицом, пожалуйста! Так вот. Куда деваться этим слабым расам, если их выгнали со своих земель? И не забывай про фактор человека — эта тварюга влезет своими смертными сапожищами куда только может, разворотит все норы и сопрет все горшки с золотом в конце радуги, поверь мне!
Я с сомнением покосилась на «капитана Наземки» — еще один человек, не любящий свой род. Мне вспомнилась Вел, с удивительной злобой отзывающаяся о хомо сапиенсах. Было как-то странно и немного неприятно. Но Дэвид хотя бы говорил это с иронией, как будто шутил, оставляя возможность не воспринимать его слова всерьез и откреститься от мерзкого чувства гадливости.