Как только он скрылся за поворотом, мир снова наполнился звуками и движениями, и в основном это было движение резкого поворота голов в мою сторону. Нет, только не расспросы! Закинув рюкзак на спину, я уперлась руками в терминалы и одним движением перемахнула злосчастные турникеты. Не ожидавший от меня такой прыти народ расступился, давая место приземлиться, и я, едва коснувшись ногами пола, припустила к лестнице наверх.
Телефон у него, конечно же, был выключен. Так всегда бывало, когда Шеф знал, что я буду ругаться. Не знаю, что он там делал с телефоном, но только я не могла до него дозвониться, раз за разом выслушивая, что «абонент находится вне зоны доступа ваших идиотских звонков, милочка», в то время как все желающие спокойно беседовали с Шефом.
Я шла вперед и тут вдруг поняла, как соскучилась по НИИДу. Вот тут никак не могут отмыть пятно у самого основания стены — это я шоколад пролила на вторую неделю присутствия в Институте. Я втянула в себя своеобразный воздух НИИДа, который смешивался из запаха горячей пластмассы от оргтехники, дыма дорогих сигар и чего-то еще неуловимого, свойственного только этому месту.
Телефон пиликнул пришедшей эсэмэской — Шеф. «Кстати, на столе тебя ждет сюрприз». Я тут же бросилась звонить ему, чтобы высказать все, что накипело, но телефон был по-прежнему глухо выключен.
Незаметно я оказалась на этаже оборотней. Вот она, черная дверь в кабинет Оскара. Сердце защемило. Когда я стояла здесь в первый раз, все было настолько иначе: я была полна надежд, влюблена. Мама была еще жива…
Горло сжало, и я с трудом сглотнула. Надо срочно подумать о чем-то другом! Легко мазнуть пальцами по дереву двери Оскара — вот и все, что я себе позволила. Дверь с медной цифрой «5» была в двух метрах. Я медленно выдохнула, попыталась успокоиться и вошла в кабинет своей группы.
Там меня и правда ждал сюрприз.
Этот момент я запомнила надолго. Но сейчас я стояла, чувствуя, как раздражение поднимается густой волной лавы. Тон Шефа, когда он выгонял меня из машины, тот цирк, что он устроил на проходной, — все это сложилось вместе и закипало, ожидая, когда же прибавят огонь. И вот его прибавили.
На моем месте, закинув ноги в тяжелых «гадах» на стол, сидела какая-то девица. Черные обтягивающие джинсы, на спинке стула (моего стула) висит черная же косуха. Волосы тоже черные, растрепанные, острижены коротко, почти по-мужски.
Она коротко хихикнула, потом замолчала, я услышала шелест страниц, и она снова рассмеялась. Что-то в этом смехе меня настораживало. Прикрыв глаза, я попыталась сосредоточиться и вспомнить, где я уже слышала этот странный металлический оттенок, как будто кто-то бьет в не серебряные — стальные — колокольчики. Конечно! Сбор в актовом зале, предупреждение Шефа о тумане. Когда Виктор вошел со своей компанией, одна из вампирок, увидев перекошенное лицо Вел, рассмеялась. Точно так же. У вампиров особенный смех, ни с чем не спутаешь.
Итак, на моем месте кто-то сидел, мало того, это была вампирка. Долбаный вампир на моем месте. Да, Шеф мне в свое время все уши прожужжал о том, что в таком месте, как наш Институт, надо жить дружно («Чирик, представь, что ты живешь в СССР! Тут тебе и казахи, и казаки… Ну и что, что он развалился, так не от этого же!»), но вампиров я искренне недолюбливала.
Девица, похоже, прилично зачиталась, потому что не обращала на меня никакого внимания. В то, что она делала это намеренно, поверить было крайне сложно — зачем злить оборотня? Я сделала пару тихих шагов, чтобы оказаться чуть сбоку, и нарочито громко кашлянула.
Да, это определенно была вампирка. С такой скоростью не двигается ни один оборотень — даже Оскар. Только что она еще сидела в кресле, недвижимая как статуя (так замирать умеют только те, кто уже знает, каково быть мертвым), — и вот уже стоит напротив меня, напряженная, готовая в любой момент броситься в атаку, а страница книги, которую она только что читала, еще только опускается к обложке. Глаза расширены, ноздри трепещут, пытаясь по запаху понять, кто перед ней. Должна признать, несмотря на комплекцию — худая как я, но на полголовы выше — вид вампирка имела довольно опасный.
У меня тоже сработали тщательно выводимые Оскаром и Жанной рефлексы: спину тупо заломило, и достаточно было малейшего повода, чтобы я обратилась.
Несколько секунд мы тупо таращились друг на друга, готовые в любой момент броситься в бой. Наконец до нас дошло, что это, условно выражаясь, «свои», — кажется, одновременно. Вампирка ощутимо расслабилась, разогнувшись и позволив себе выпустить меня из поля зрения. Лицо у нее стало как будто задумчивое — насколько вампиры вообще способны отражать эмоции своими мраморными масками. Качнувшись вперед к столу — одна нога как будто приросла к полу и ни намека на потерю равновесия, — она сдвинула в сторону книгу, над которой, очевидно, и смеялась, и взяла в пальцы бумажный пакет. Она делала все медленно. Преувеличенно. Либо издевается, либо, наоборот, пытается выглядеть вежливой. Ненормальная скорость вампиров всегда была крайне раздражающим фактором для всех остальных нелюдей. На их фоне ты неминуемо начинал чувствовать себя тормозом. Впрочем, Виктор в присутствии Шефа, например, всегда старался двигаться медленно, выказывая таким образом уважение.
— Черна? — Голос у нее был довольно низкий, но чистый и сильный, как у всех вампиров. Однако говорила она как-то странно, как будто клыки мешали.
— Ну предположим, — я выгнула бровь и уперла руки в бока, — а что?
Вампирка свела брови на переносице, взгляд у нее снова стал озабоченным.
— Ты сказала «да»? — Она повернулась ко мне, подавшись на миллиметр вперед. Однако движение было таким быстрым, что я невольно шарахнулась. Видя мое движение, вампирка утомленно вздохнула и опустилась на край стола. Движение вышло настолько человеческим, что я на секунду засомневалась в правильности своего диагноза.
— Я учу ваш язык, — она поправила унизанной кольцами рукой упавшую на глаза челку, — но он довольно сложный.
Так вот что это было — акцент! Интересно, откуда мне такое счастье…
Секунду я стояла в нерешительности. За время работы в НИИДе у меня сложилось вполне четкое отношение к вампирам — и справедливости ради должна сказать, они не спешили сделать что-то, чтобы его изменить. Вампиры были высокомерны, ни с кем не общались и были куда менее человечны, чем те же двусущные оборотни. Худо-бедно общаться можно было только с Виктором, и то если отрешиться от его издевательского тона и постоянных ядовитых шуток.
То, что я видела перед собой, было несколько… иным. Она была не обделена эмоциями и, что куда интереснее, мимикой. Какой-то неправильный вампир.
Скинув на соседний стул рюкзак, я оперлась о его спинку и внимательно рассмотрела новую знакомую. Как и все вампиры, она была одета в черное, но выглядела более «живо». Наши вампиры — эстеты, модники, как будто зависшие в начале XX столетия. Они цедят вино по $1500 за бутылку и носят наряды, сшитые по потерянным наброскам самой Коко Шанель. Косуха, джинсы и тяжелые ботинки никак не вписывались в высокую моду. Как и прическа: растрепанная, не прикрывающая ушей, со множеством мелких колечек. Руки — в кольцах и браслетах. Наши носили белое золото или платину. Раздумья заняли несколько секунд. Все же я тоже была когда-то человеком.