– Извини, случайно вырвалось.
– А машину чего внутрь не загнал? – продолжил любопытствовать Артём. – Из-за спутника не поместилась?
– Какую ещё машину? – Урбек подался вперёд, пару мгновений таращился на зелёный, как в фильмах про американскую армию, «М35», к которому медленно подкатывал внедорожник наёмников, после чего вытер рукавом пот и выдал сакраментальное: – Мля…
– Что мля? – не понял молодой наёмник. – Это же твоя тачка.
– Ты её прикрыть просил, – припомнил Кортес, останавливая внедорожник так, чтобы запереть грузовику выезд.
– Я не её прикрывал, а идиотов Красных Шапок, чтобы они на меня не навели! – взвыл барыга. – Вилар, зараза, прилип как банный лист, пришлось… Пришлось вам помочь. И Великому Дому тоже. А Биджар, собака, по-английски заговорил… Зиль, придурок малолетний, Циркулем грозится… Ты ухо обещаешь…
Явление «М35» стало камешком, вызвавшим у Кумара лавину лёгкого истерического припадка – естественный результат утренних переживаний. Урбек, не заканчивая бессвязно лепетать обиды и жалобы, стал стремительно фыркать, плеваться слюной и стучать кулаком по спинке пассажирского кресла. Ему было плохо, горько и обидно.
– Проверь, – кивнул напарнику Кортес.
Артём, обрадованный возможностью оказаться от истерики подальше, выскользнул из внедорожника, открыл дверцу грузовика, убедившись, что дикари не попрятались на полу, затем заглянул под брезентовый полог, вернулся и доложил:
– Шапок нет, а в кузове лежит грифон. Похож на настоящего, только маленький.
– Детеныш?
– Уменьшенный в четыре раза, – объяснил успокоившийся шас. И шумно высморкался, прогоняя остатки нехорошего. – В кузове работает аркан масштабирования.
– Для чего?
– Для дохода, разумеется. – Урбек выразительно покосился на наёмника. Мол, от кого-кого, Кортес, но от тебя я столь глупого вопроса не ожидал. – Чтобы товара больше поместилось.
– В смысле, добычи?
– Я – честный бизнесмен, для меня это товар. – Барыга спрятал платок в карман и удивленно посмотрел на наёмников: – Хватит сидеть! Идите и спасайте мою собственность и ваш контракт. Если эти дебилы что-нибудь сделают со спутником, Яне нечего будет в космос пулять.
Они не сразу поверили, что горстка монахов способна их наказать. Не уничтожить, нет – для этого Великие Дома слишком сильны, но крепко наказать. Они смотрели на скромных послушников и видели обыкновенных челов, неведомым образом разузнавших о Тайном Городе. Они усмехались про себя, а позже, во время совещания на высшем уровне, договорились «пока не уничтожать» незадачливых наблюдателей. Хотя нет, попробовали раз, в качестве проверки, приняв все меры предосторожности и представив хладнокровное убийство несчастным случаем, но убедились, что выбранный наугад монах умирает так же легко, как любой другой чел. И ещё убедились, что не было в несчастном ни грана магической энергии и даже способностей эту самую энергию принять. Заурядным челом оказался монах, и все его братья – тоже. И Великие Дома успокоились. Снова усмехнулись и не видели угрозы до тех пор, пока не появились Инквизиторы. Пока не нависла угроза над всем человечеством и скромные монахи не обратились в его непобедимых защитников. И ударили так, что изумленные и подавленные Дома принялись грозить запрещенными заклинаниями, способными разрушить саму планету.
Вот тогда они поняли, кто поселился рядом.
Андрею в Забытой пустыни бывать не приходилось. Не потому, что в церковь не ходил – как раз ходил, – но в простеньком ските о способностях его невероятных знал не только Бог, но и монахи, то есть – люди, и это смущало. Монахи славились корректностью, никогда не демонстрировали свое неприятие магам, всех принимали, для всех находили слова поддержки, но… Но в Забытую пустынь Ризнык не ездил.
И сейчас до неё не добрался, потому что встретили его ярдах в ста от ворот, под одиноким деревом, притулившимся у пыльной дороги. Да и не дороги даже, а указателя направления, по которому не всякий трактор проедет.
– Поговорим здесь, – предложил молодой монах в потрепанной рясе. Уселся прямо на траву и представился: – Отец Алексей.
– Внутрь мне нельзя? – негромко спросил Андрей, располагаясь рядом.
– Внутрь нельзя тому, что ты ищешь, – в тон ответил монах.
– Справедливости?
– Или мести?
Алексей парировал настолько удачно, что Ризнык смутился:
– Мне некому мстить.
– И ты с лёгкостью ухватился за возможность наподдать Великим Домам…
– Я ухватился, потому что смогу вернуть людям то, что они потеряли.
– И едва не потопил Логово.
– Мы их только напугали! Мы приняли все меры предосторожности!
– А если бы не сработали охранные артефакты? Если бы навы опоздали хоть на минуту? Если бы у голема сбился прицел и пулеметная очередь пошла в толпу?
Ризнык опустил голову.
Монах помолчал, грызя сорванную травинку, после чего вернулся к прежнему, тихому тону:
– Тебе стыдно. Это хорошо. Ибо тот, кто стыда не имет, не человек, а слякоть.
– Одни и те же поступки мы называем по-разному, – грустно улыбнулся Андрей. – Наши храбрые разведчики совершают подвиги, их подлые шпионы пытаются ударить в спину. Всегда есть «мы», всегда есть «они». Это нормально, так и должно быть. Я не смогу стать «ими», но стараюсь смотреть на происходящее объективно. Я не считаю Великий Дом Людь подлым или злопамятным, я пошёл против, расстроил их планы и получил изгнание: я сделал – они отплатили, всё честно. Сейчас же я выступил против всех Великих Домов, и их ответ может оказаться гораздо страшнее… если у меня получится дожить до ответа. Но я всё равно пошёл на риск, поскольку считаю, что Знающим Выселкам пора вернуться. Вы это называете местью, отец Алексей?
И если бы Ризнык смотрел собеседнику в лицо, он обязательно увидел бы тень лёгкой улыбки, скользнувшую по губам молодого монаха.
– Я не буду называть. Просто замечу, что вы постоянно оказываетесь там, где вас быть не должно, и поступаете так, как считаете нужным.
– Однажды я умру. – А вот теперь Андрей повернулся. – И у меня появится масса времени, чтобы обдумать свою земную жизнь. И каждый поступок я буду рассматривать честно, без скидок и лукавства, потому что там скидки и лукавство не имеют смысла. И я буду ставить на себя клеймо за каждый случай, когда шел против своей совести или убеждений. Потому что там совесть и убеждения имеют смысл. И я стараюсь жить так, чтобы на мне появилось как можно меньше плохих меток. – Пауза. – Странно, что мне приходится рассказывать вам настолько очевидные вещи.
– Это не странно. Это нормально.
– Теперь ваша очередь.
Монах вопросительно поднял брови.
– Расскажите, что я ищу, – попросил Андрей, глядя на отца Алексея в упор. – Я не уйду, пока не узнаю.