— Это все случилось до нападения на нее? — уточнил Майк.
— Изнасилования в парке? Да. Прошлой весной мы попали в некоторую немилость у администрации. Катрины это не касалось, она ведь работала в Метрополитен. Но мне тогда пришлось нелегко. Была удостоена личной аудиенции у Мамдубы. Мне вынесли строгий выговор, приказали заниматься только своими образцами и не лезть в музейные дела.
Майк подвинулся на самый краешек кресла.
— Я слышал о самых разных мотивах убийства, Клем, но не могу поверить, чтобы кого-то могли убить из-за осколка камня.
— Совершенно верно, Майк. Это было из-за костей. Убеждена, что именно они стали причиной ее смерти.
— Вы что-нибудь знаете о моей стране? — неожиданно спросила Клем.
Мы с Мерсером молчали. Слово взял Майк:
— Известно, что это самый большой остров в мире. В 982 году туда высадился Эрик Рыжий, [95] изгнанный из Исландии за убийство. Он-то и надул предков, втирая своим сородичам, будто его новая родина самая «зеленая страна» [96] в мире, ну так, слегка приукрасил. Люди на это клюнули и двинули плотными рядами на этот остров, чтоб ему не так скучно там было. Вот что примерно я помню. Больше ничего, извините.
— Неплохо у вас получилось. — Клем отставила стакан и принялась рассказывать, помогая себе жестикуляцией. — Семья моего отца родом из маленькой деревушки под названием Кваанак. Она расположена на северо-западе Гренландии, за Полярным кругом.
— Понятно теперь, почему вы пьете бурбон безо льда.
— Да вы не знаете, что такое настоящий холод. В деревне жили полярные эскимосы. Небольшой народец, изолированный от остального мира. В свете этого просто удивительно, как я связала свою судьбу с этим музеем. Роберт Пири начиная с 1880 года пытался там отыскать Северный полюс.
— Адмирал? — переспросила я.
— Тогда еще лейтенант, — ответил Майк.
— Тогдашний президент Музея естествознания Моррис Джезап заключил с Пири сделку. Предложил ему уйти из флота и пообещал профинансировать его полярную экспедицию, если Пири привезет ему интересный зоологический и геологический материал. — Клем обратилась к Майку: — Догадываетесь, за чем послали Пири?
— Без понятия.
— За метеоритом, который у эскимосов назывался Железной Горой.
— Вы прямо одержимы этими камнями.
— В то время это был крупнейший из найденных метеоритов. Лишь на третий год после бесчисленных попыток Пири удалось поднять его на корабль. И в 1897 году камень был доставлен в Бруклинский порт. Чтобы отвезти сокровище в музей, понадобилось четырнадцать лошадиных упряжек. Но между тем на борту судна Пири находился и более ценный груз.
— Что же это было?
— Инуиты. Шестеро представителей отдаленного маленького племени, в котором всего-то насчитывалось около двухсот пятидесяти человек. Несколько лет подряд они были верными помощниками Пири в его путешествиях, охоте и изысканиях. Они ему полностью доверяли и отправились за ним в дальнюю дорогу, думая, что продолжается их сотрудничество. Он и команда были единственными белыми, которых они видели.
— Но зачем Пири привез их в Нью-Йорк?
— Алекс, он слыл великим ученым. Вот и прикрылся научными интересами. Только и пресса, и публика воспринимали инуитов лишь как экспонаты, этакие диковинки.
— Тогда он впервые привез людей в Нью-Йорк?
— Живых — да, — ответила Клем.
— Ну уж мертвых-то зачем везти?
— За год до этой поездки он разрыл одну родовую могилу эскимосов. В ней покоились люди, с которыми он сдружился в своих ранних экспедициях. В ней лежали отец, мать и их младшая дочь, умершие во время эпидемии, так что могила была совсем свежая.
— Зачем он это сделал? — удивилась я.
— Чтобы продать их музею.
— Но ради чего?
— Ради скелетов, черепов. Для очередной экспозиции. Чтобы богатые белые люди могли поглазеть на аборигенов. А ученые могли изучать представителей северных народностей.
— Скольких он привез из той экспедиции?
— Четверых взрослых, из которых двое были вдовцами с детьми. И так на борту оказались еще маленькая девочка и мальчик. Плюс пять бочек, доверху наполненных останками эскимосов, которых тоже вырыли из их могил. — Клем закрыла глаза и на секунду застыла. — В одной из этих бочек была и моя прабабушка.
В это невозможно было поверить. Мы молчали, пока Клем не продолжила свой чудовищный рассказ:
— И все-таки она оказалась в лучшем положении, чем те, кто еще был жив.
— Где жили эти люди?
— Вы, конечно, были в знаменитом Музее естествознания? Шестерых эскимосов поселили в подвале музея.
— Но как там можно жить? — возмутилась я. — В нашу эпоху разве можно жить в вечной сырости и темноте? Бесчеловечно селить людей в помещение, где нет ни водопровода, ни отопления, ни электрического света! Неужели это все происходило столетие назад?
— Нет, конечно, это же понятно. Людей привезли в Штаты в качестве диковинных экспонатов. А журналисты и все прочие охочие до сенсаций личности ползали по тротуару — опять же это без всякого преувеличения — и, припадая к окошкам, наблюдали за этими людьми через решетку.
— Бедняги когда-нибудь вообще покидали стены музея?
— Им пришлось их покинуть, но не по своей воле. Из-за болезни. Они не вынесли нью-йоркского климата. Подхватили простуду, у пятерых она развилась в пневмонию, а у шестого — в туберкулез. Так все и оказались пациентами больницы Бельвью. Когда их немного подлечили, они снова вернулись в музей. Правда, на сей раз у кого-то хватило ума поселить эскимосов в более удобное помещение на шестом этаже, в прежнюю каморку уборщика.
— И там они?
— Через полгода после прибытия в Америку двое взрослых умерли. К сожалению, одним из них был вождь племени, Квисук. Его маленький сын остался сиротой. Один в чужом мире, без семьи и друзей. Английского языка мальчик не знал, а на родном говорили всего трое пока уцелевших сородичей.
— Администрация музея не собиралась отвезти их, и в особенности детей, домой, в Гренландию? — спросила я.
— Из-за льда и непогоды это в середине зимы все равно было бы невозможно сделать.
— Но о них хоть кто-нибудь заботился?
— Да, конечно. Одним из таких милосердных людей оказался сотрудник музея по имени Уильям Уоллес. Если я правильно помню, он был комендантом всех корпусов Музея естествознания. Они с женой взяли маленького Мене домой и сделали членом своей семьи. Мальчик выучил английский, пошел в школу вместе с сыном Уоллесов, стал неплохим спортсменом и относительно счастливым парнишкой. Остальные же его соплеменники, приехавшие с ним в Нью-Йорк, умерли в течение года.