За те шесть лет, что он провел в Крестовом походе за Миры Саббат, Майло уже успел это узнать. Шесть тысяч лет назад святая поднялась из нищеты этого мира-колонии, чтобы командовать имперскими силами и добиться победы во всем звездном скоплении, выдворив зло за его пределы.
Он видел ее изображения, женщины с непокрытой головой и выбритой тонзурой, облаченной в императорскую броню, сверкающим мечом обезглавливающую демонов. Майло вдруг понял, что девушка и старик выжидающе смотрят на него.
— Я понятия не имею, каков мой путь, — быстро сказал он. — Я выживший, музыкант… и солдат… вернее, я надеюсь им стать.
Гугай смотрел на него еще какое-то время и затем покачал головой.
— Нет, не воин. Не просто воин. Что-то еще.
— Что вы имеете в виду? — спросил обезоруженный Майло.
— Твой путь определен много лет назад, еще с того времени… — начал Гугай, а затем внезапно смолк. — Ты найдешь его. Когда придет время.
Старый жрец неловко поднялся и побрел прочь, к трем своим собратьям, которые тихо переговаривались под портиком базилики.
— Фес, что этот старый пень тут нёс? — рявкнул Майло, повернувшись к девушке.
— Аятани Гугай — один из старейшин Доктринополя, святой человек! — воскликнула она возмущенно.
— Он старый пень! Что значит, я не воин? Он мне что, пророчил?
Саниан посмотрела на Майло так, как если бы он задал самый тупой во всем Империуме вопрос.
— Конечно, — ответила она.
Майло только собрался еще что-нибудь сказать, как в ухе заверещал передатчик, и по воксу пошли переговоры. Пару мгновений он слушал, и затем лицо его потемнело.
— Останься здесь, — велел он девушке и поспешил к Гаунту, который с другими имперскими офицерами стоял на ступенях командной машины. Солнечный свет ласкал высокие крыши храмового района и разливал сияющие пруды на темной улице. Летучие крысы, малоприметные благодаря грязному серому оперению, мелькали между крышами и прятались в щелях.
Подойдя к Гаунту, Майло увидел, что танитский командующий погружен в разговор по воксу.
— Вы слышали это, сэр?
Гаунт кивнул.
— Они схватили полковника Корбека. Колеа ведет спасательный отряд.
— Я слышал.
— Отмените приказ. Отзовите артиллерию.
— Отступаем, рядовой.
— Что?
— Я сказал, отступаем!
— Но… — начал Майло и заткнулся, увидев жуткое выражение глаз Гаунта.
— Майло… если б был хоть малейший шанс спасти Корбека, я остановил бы не только артиллерию, а весь этот фесов Крестовый поход! Но если его взяли инфарди, он уже мертв. Лорд-генерал хочет, чтобы Цитадель была взята. Я не могу отложить наступление только из-за призрачной надежды вновь увидеть Кольма. Колеа и его команда должны отступить вместе со всеми остальными. Мы возьмем Цитадель до наступления ночи.
Брин Майло многое хотел сказать. И большая часть касалась Кольма Корбека. Но взгляд комиссара-полковника Гаунта его остановил.
— Корбек мертв. Такова война. Давай выиграем ее в его честь.
— Ответь ему «нет», — медленно произнес Колеа.
— Сэр? — переспросил вокс-офицер Раффлан.
— Сигналь ему «нет», фраг тебя раздери! Мы не отступим!
Раффлан расположился в углу полуразрушенного строения в Старом Городе, в котором они укрылись. Рядовой Домор и еще четверо заняли позиции у разбитых окон и подняли лазганы. Доктор Дорден, обремененный медицинским скарбом, в просторном черном халате, зашел в здание последним.
— Сэр, я не могу, при всем уважении, — ответил Раффлан. — Полковник отдал приказ, код «Палаш» подтвержден. Мы должны отступать из Старого Города немедленно. Бомбардировка начнется через сорок шесть минут.
— Нет! — рявкнул Колеа. Его люди оглянулись со своих позиций. Дорден присел рядом с Колеа на кучу обломков и штукатурки под окном.
— Гол… Мне все это нравится не больше, чем тебе, но Гаунт отдал приказ.
— Ты никогда не нарушал приказы?
— Гаунта? Да ты шутишь!
— Что, даже на Нацедоне, когда он приказал тебе оставить тот полевой госпиталь?
— Фес! Кто проболтался?
Колеа на мгновение замолчал.
— Корбек рассказал мне, — сказал он, наконец.
Дорден опустил взгляд и провел рукой по редеющим седым волосам.
— Корбек, да? Проклятье…
— Когда начнется бомбардировка… нас сотрут в пыль свои, — вставил рядовой Вельн.
— Это Корбек, — просто сказал Дорден.
— Не сигналь, — отозвался Колеа, подойдя к Раффлану и отключив гарнитуру. — Просто не сигналь, если тебе от этого будет лучше. Мы должны сделать это. Мы просто не услышали приказа.
Маквеннер и сержант Халлер доложили, что улица чиста. Они были на краю квартала Камнетесов.
— Ну? — Дорден посмотрел на Колеа.
— Пошли! — ответил тот.
Два часа пополудни городские колокола зазвонили на часовых башнях Университета, эхом им стали вторить часы Старого Города. И вот тогда ударила Пардусская артиллерия.
Руководимые полковником Фурстом с легендарного сверхтяжелого танка «Теневой клинок» по имени «Карающий» пятьдесят танков «Леман Русс», тридцать восемь осадных танков «Громовержец» и десять противотанковых стигийских вариантов «Покорителя» открыли огонь по Старому Городу.
Бомбардировка дальнего радиуса поражения осуществлялась «Василисками» и орудийными платформами «Сотрясатель» из болот к югу от города и продолжалась двадцать минут, пока танковые части не подошли к границам Старого Города. Затем огненный ад закипел на улицах от скотного рынка на север, к Палисаду Хемода и Миле Инфарди.
Группы танков ползли вперед, стреляя на ходу из главных орудий. «Завоеватели» и «Победители» продвигались по городским дорогам, наводняя Милю, словно целеустремленные жуки, их прикрывала пелена дыма и раскаленной пыли, быстро окутывавшая весь город. Массивные осадные танки ползли прямо через террасы жилых домов и ворота древних башен, оставляя за собой груды развалин. С крыш каскадами сыпалась черепица. Грохот и рев танковых орудий слился в единую канонаду, накрывшую Доктринополь. Призраки отступили в южные районы Старого Города, бревианцы передвинулись из зоны обстрела к Северному кварталу над Университетом. Вокс-операторы доложили тактическим командам, что отряд сержанта Колеа не выходил на связь.
Огненные залпы танков прорезали Старый Город вплоть до основания Цитадели. Двадцать тысяч домов и строений сгорели или были сравнены с землей. Капеллу командующего Киодра разорвало на куски. Общественные кухни и мастерские иконописцев сокрушило взрывами и размололо гусеницами танков. Школы аятани и помещения эшоли были разрушены, и их кирпичные останки рухнули в священную реку. Древние камни моста Индехар Шолаан Саббат взлетели в воздух на сотню метров.