Скаут-сержант улыбнулся.
— Вы приказываете, сэр. Я всегда предпочитал именно такой порядок.
— Я поговорю с Клеопасом и сообщу тебе.
Они прошли через толпу разбивавших лагерь солдат.
— Я встретил здесь человека, — сказал Маккол. — Он кто-то вроде странствующего жреца. Вам стоит поговорить с ним.
— Чтобы исповедаться в грехах?
— Нет, сэр. Он… честно говоря, я не знаю точно, что он такое, но думаю, что вам он понравится.
— Хорошо, — сказал Гаунт.
Они с Макколом отошли в сторону, когда танитские солдаты проносили мимо ящики с боеприпасами и мортиры, чтобы установить их по периметру лагеря.
— Простите, сэр, — выдавил Ларкин, сражаясь с тяжелым ящиком.
— Ничего, Ларк, — улыбнулся Гаунт.
— Не повезло Майло, — промолвил Ларкин.
У Гаунта похолодела кровь в жилах. На одно кошмарное мгновение он подумал, что пропустил имя Брина в списке погибших.
— Не повезло?
— Да, ведь он возвращается в город. Пропустит все веселье.
Гаунт встревожено кивнул и подозвал сержанта Баффелса, командира взвода, в котором служил Майло.
— Где рядовой Майло?
— Направляется обратно в Доктринополь вместе с ранеными. Сэр, я думал, вы в курсе.
Коренастый и бородатый Баффелс посмотрел снизу вверх на комиссара-полковника.
— Его выбрал Харк?
Баффелс кивнул.
— Он сказал, что вы хотели, чтобы раненых охранял хороший солдат.
— Так держать, сержант.
Гаунт прошел через суету лагеря и направился прочь, к берегу реки, где чуть колыхавшаяся вода отражала луны, а воздух был наполнен звоном ночных насекомых.
Майло. Гаунт всегда подшучивал над тем, что солдаты считали Брина Майло его счастливым талисманом. Поддразнивал их за такие суеверные глупости. Но глубоко в душе безмолвно признавал это правдой. Майло был словно заговоренный. И для Гаунта он всегда воплощал потерянную Танит, последнюю и единственную связь с его прошлым.
Именно поэтому комиссар-полковник всегда держал Майло при себе, хотя никогда и ни за что не признался бы в этом.
Харк выбрал именно Майло сопровождать раненых в город. Случайность? Совпадение? Умысел?
Харк изучал записи о Танитском полке. И должен был знать, как важен был Брин для Призраков. Для Гаунта.
У комиссара-полковника появилось неприятное чувство, что его умышленно подставляют.
Хуже того, его не покидало ощущение, что здесь задействована судьба, рок. Впервые они отправлялись куда-то без Майло. Гаунт уже знал, что эта миссия станет для него последней.
Теперь же появилось пугающее предчувствие, что все закончится плохо. Очень и очень плохо.
Далеко от основного состава к Доктринополю сквозь ночь спешил по Тембаронгской дороге одинокий грузовик.
Майло ехал в кабине первую часть ночного пути. Но тучный водитель Муниторума оказался угрюмым и молчаливым, к тому же потом еще начал страдать метеоризмом, что было бы неприятно даже в машине с открытым верхом.
Поэтому Майло перебрался в кузов, к раненым.
Комиссар Харк выбрал его для этой миссии. И Майло хотел бы знать, по какой причине. Можно было выбрать кого угодно из солдат.
Может, потому, что Майло недолго был солдатом? Несмотря на форму, кое-кто из Призраков до сих пор относился к нему, как к гражданскому. И Майло это обижало. Фес, он был имперским гвардейцем! И разобрался бы с каждым, кто в этом усомнится. Больше всего он негодовал потому, что знал: он пропускал последний поход Призраков Танит под командованием Ибрама Гаунта. Вряд ли эта миссия принесет много славы, но Майло заслужил быть там.
Он чувствовал себя обманутым.
Позже, глядя, как лунный свет отражается в реке, он думал о том, не Гаунт ли подбил Харка выбрать именно его? Их последний разговор с комиссаром в Университете был неприятным. Неужели Гаунт действительно хотел его отослать?
Большинство раненых находились без сознания или спали. Майло сел рядом с капитаном Геродасом в задней части грохочущего грузовика. Капитан был бледен, как полотно, из-за потери крови и боли. Измученное лицо осунулось. Майло боялся, что Геродас не доедет до Доктринополя, несмотря на заверения доктора Курт. Капитан потерял так много крови.
— Не вздумайте умирать на моих руках, сэр, — проворчал Брин, обращаясь к офицеру.
— Рад стараться, — пробормотал Геродас.
— Просто плохая рана. Они поставят вас на ноги. Фес, у вас будет аугмент вместо колена, вот увидите!
Геродас слабо усмехнулся.
— У сержанта Варла в моем отряде аугментированное плечо. Фес, такая крутая бионика!
— Да? — прошептал Геродас.
Майло хотел, чтобы сержант продолжал говорить. О чем угодно, о любой ерунде. Он боялся, что если Геродас уснет, что-нибудь случится.
— О да, сэр. Классная штука! Клянусь, он подмышкой колет орехи.
Геродас снова ухмыльнулся.
— Ты пропустишь все веселье, возвращаясь с нами, — сказал он.
Майло поморщился.
— Веселого мало. Лебединая песня комиссара-полковника. Немного славы.
— Он хороший человек, — пробормотал Геродас и пошевелился, пытаясь найти положение, в котором боль будет потише. — Отличный командир. Я не очень хорошо его знаю, но из того, что видел, могу смело сказать, что горд быть одним из его людей.
— Он делает свою работу, — ответил Майло.
— И даже больше. Улей Вервун! Я читал рапорты о нем. Какая тактика! Какое командование! Ты был там?
— Прочесал улей насквозь, один фесов квартал за другим, сэр.
Геродас закашлялся, потом улыбнулся.
— Будет, о чем вспомнить. Чем можно гордиться.
— Все было как обычно, — солгал Майло. На его глазах выступили злые слезы.
— Солдат, такую славу ты пронесешь до конца своих дней… — Геродас замолчал и, казалось, провалился в забытье.
— Капитан? Капитан!
— Что? — спросил Геродас, моргая.
— Я… ничего. Я вижу огни. Вижу Доктринополь. Мы почти добрались.
— Это хорошо, солдат.
— Майло. Это Майло, сэр.
— Это хорошо, Майло. Скажи мне, что ты видишь?
Майло встал, балансируя в тряском грузовике, и взглянул через ветреную мглу на призрачные огни, горевшие над Цитаделью. Пламя было похоже на маяк в ночи.
— Я вижу святой город, сэр.
— Правда?
— Да. Я вижу его. Вижу огни.