Он замолчал, вдруг осознав, что пастбище опустело. Не было ни пасущихся шелонов, ни гнезд из листьев. Поле заросло сорной травой.
— Какая девочка?
— Нет, ничего. Не обращай внимания.
— Пошли, мы уже готовы ехать.
Они вернулись к сооке и забрались в «Химеру». Вамберфельд чувствовал себя неуверенно и пребывал в замешательстве. Девочка. Стадо. Он точно видел их, однако же…
Только отъехав уже довольно далеко, он понял, что все еще сжимает в руке обломок посоха. И вдруг почувствовал себя очень виноватым. Но странно было бы возвращаться, чтобы повесить его обратно.
Несмотря на все старания Курт, еще один из раненых умер. Когда она пришла, чтобы сообщить об этом Колеа, тот кивнул и занес данные в лог миссии. Ночь опускалась на Бхавнагер, четвертая ночь с тех пор, как почетная гвардия ушла в горы. С тех пор сообщений по воксу не подступало, хотя Колеа был уверен, что конвой уже должен был ехать в Священных Холмах.
Колеа только что закончил обход оборонительного пункта. Гвардейцы проделали хорошую работу для защиты города. Две «Гидры», оставленные Гаунтом, охраняли подходы с шоссе, по которому сюда пришли сами Призраки. Танки ждали на рыночной площади, готовые развернуться в любом направлении, если потребуется. Один только «Разрушитель» «Смертоносный шутник» стоял на страже в руинах храмового квартала. Север и юг надежно охранялись рядами Призраков в траншеях и опорных пунктах. Имеющиеся боеприпасы были поделены так, чтобы не осталось ни одного слабого места в обороне, и опустевшие «Химеры» теперь должны были помогать войскам. «Завоеватели» при помощи бульдозерных клинков навалили щебня и обломков на дороги и защитные уровни, значительно укрепив все возможные места проникновения в город. Шансы были только у очень многочисленного врага. И при этом у гвардейцев в руках оказались городские фабрики, которыми они вовсю воспользовались, чтобы лучше вооружиться.
— Когда ты в последний раз спала? — спросил Колеа доктора, пододвигая ей кресло в маленькой комнате на первом этаже ратуши, которую он оборудовал под командный пункт. Длинноволновый вокс-передатчик что-то бормотал в углу рядом со столом, на котором были разложены карты. Серый вечерний свет просачивался через мешковину, которой затянули лишившиеся стекол окна.
— Не припомню, — вздохнула она, садясь и скидывая обувь. Она помассировала ногу, не снимая протертого носка, и лишь затем поняла, что сделала.
— Прошу прощения, — сказала девушка. — Сие было очень недостойно.
Колеа ухмыльнулся.
— Не обращай на меня внимания.
Курт откинулась назад и вытянула ноги, сосредоточенно разминая пальцы.
— Гак! Только посмотри на меня! А ведь когда-то я была респектабельной дамой.
Колеа щедро плеснул сакры в два стакана из бутылки, которую ему презентовал Варл, и один вручил Курт.
— Вот тут ты меня сделала. Я-то никогда не был респектабельным.
— Дома ты был уважаемым горняком, семейным человеком…
— Ну…
— Гак! — внезапно воскликнула Курт, поперхнувшись. На ее лице в форме сердечка появилось виноватое выражение. — Прости, Гол, мне очень жаль.
— За что?
— За упоминание о семье… Это было очень жестоко с моей стороны.
— Расслабься. Все в порядке. Это было давно. Я просто думаю, интересно, как война уравнивает людей. Если бы не она, мы с тобой никогда бы не встретились. Никогда бы не заговорили. Даже в один сектор бы не зашли. И уж точно не сидели бы вместе, выпивая и демонстрируя друг другу грязные носки.
— Хочешь сказать, я сноб? — спросила женщина, улыбаясь его последней фразе.
— Хочу сказать, что я был шахтером, последним звеном в производственной цепочке. А ты была прекрасным хирургом, жившим во внутреннем секторе. Хорошее образование, достойный социальный круг…
— Ты выставляешь меня избалованным богатеньким ребенком.
— Нет, этого я не хотел. Просто хотел сказать: посмотри, кем мы были и кем стали. Война делает с людьми странные вещи.
— Согласна, — Курт помедлила и сделала еще один глоток. — Но я не была снобом.
Он рассмеялся.
— Ты знала кого-нибудь из внешних секторов достаточно хорошо, чтобы звать по имени?
Она задумалась.
— Теперь знаю. Что немаловажно. И у меня есть чувство, что так получилось бы в любом случае.
Он поднял стакан, и они чокнулись.
— За улей Вервун, — сказал Колеа.
— За Вервун и всех его обитателей, — поддержала Курт. — Гак, что это за штука?
— Сакра. Яд, которым предпочитают травиться танитцы.
— А-а.
С мгновение они сидели молча, прислушиваясь к случайным командам и разговорам снаружи.
Мне надо возвращаться в госпиталь, — начала Курт.
— Ана, тебе нужно отдохнуть. Мтан может обойтись без тебя пару часов.
— Это приказ, сержант Колеа?
— Он самый. Я вхожу во вкус, знаешь ли, мне нравится командовать.
— А ты… ты до сих пор думаешь о них? — внезапно спросила она.
— О ком?
— О твоей жене, детях… Прости, я не хотела лезть.
— Все нормально. Конечно, думаю. Больше, чем когда-либо, особенно в последние несколько дней.
— Почему?
Колеа со вздохом поднялся.
— Странная случилась вещь. Я никому не рассказывал. До сих пор не знаю, что делать.
— Я заинтригована, — сказала Курт, наклоняясь вперед и ладонями сжимая стакан.
— Моя дорогая Ливи и двое наших детей… они погибли в улье Вервун. Я оплакал их. Долго сражался и мстил за них. Лишь жажда мести провела меня через все эти бои, как мне кажется. Но тут выяснилось… что мои дети живы.
— Да? Как? Как ты узнал?
— Вот в этом и заключается самое странное. Они здесь.
Курт огляделась.
— Нет, конечно. Не в этой комнате. И не на этой планете, как я надеюсь. Но они с Призраками. Они были с нами все это время, после того, как я присоединился к Призракам и покинул Вервун. Просто я об этом не знал.
— Но как?..
— Тона Криид. Знаешь ее?
— Да, я знаю Тону.
— У нее двое детей.
— Знаю. Они с полковым обозом. Я сама осматривала их… Здоровые, сытые… Ох, Гол…
— Они ведь не ее. Не родные. Будь благословенна ее душа. Криид нашла их в зоне боевых действий и спасла. Охраняла всю войну и взяла с собой, когда присоединилась к Призракам. Они считают ее своей матерью, теперь уже в этом нет сомнений. Они же маленькие, совсем маленькие… И Каффран. Он стал им хорошим отцом.
Курт ошеломленно молчала какое-то время.