— Вот она! — выкрикнул он и нанес удар в пустоту. Растерянно хныкнул, потеряв равновесие, но тут же снова вскочил с колен. — Сзади, Тоха, осторожно! — завопил он.
Дима забился за бревно. Острога рассекала пространство хаотично и непредсказуемо, и он никак не мог выбрать момент, чтобы остановить безумца и при этом умудриться не попасть под удар. Кирилл снова захныкал, как обманутый ребенок. Дима рискнул выглянуть из укрытия — и едва успел нырнуть обратно, когда сверкающая сталь полетела ему прямо в переносицу.
— Говорю, не лезьте ко мне, — взвыл Кирилл, — отстаньте, отстаньте, ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ!!!
Раздался громкий треск, и Кирилл с тяжелым вздохом осел на землю.
Лера отбросила увесистое полено, недовольно поморщилась, вытянула перед собой ладонь:
— Ну вот, занозу посадила. Как думаете, отпустит его, когда очнется, или снова кидаться станет?
— Черт знает, может, и притихнет. — Антон окинул лежащее перед ним тело задумчивым взглядом и дернул щекой. — Как бы с концами не притих, вот о чем волноваться надо. — Он выразительно покосился на Диму, и тот отвернулся.
— Народ, а у нас юристы остались? — внезапно спросил Вова.
— А что? — насторожился Антон.
— А то, что, кажется мне, это — статья…
Лера взглянула на него исподлобья, мрачно высасывая из пальца занозу, промычала что-то невразумительное.
— Извини, что? — не расслышал Вова.
— Какая статья… самооборона в чистом виде, — поморщился Антон. — Она ему в пупок дышит, никто и не подумает, что сама начала.
Лера шумно выплюнула извлеченную наконец из-под кожи щепку, холодно сообщила Вове:
— Я говорю — может, мне и тебя по голове стукнуть, чтобы чепухи не нес?
— Да я о другом, — махнул рукой Вова. — Он сам любитель кулаки почесать, тут и говорить не о чем. Только… вы же понимаете, что без помощи он не выживет?
— Так объясни Димону, он у нас, видно, тупой, не понимает.
— Бросай мутить, — брезгливо поморщился Вова. — Это называется — оставление в опасности, что-то в этом роде.
Антон с минуту пристально смотрел на него, нервно подергивая носом. Потом вдруг вскочил, схватил пустые бутылки.
— Слышь, Димон, — отрывисто окликнул он, — ты где воду брал, расскажи, а? Еще надо принести.
— Я тебе покажу, — немедленно вызвалась Лера.
Вова тяжело вздохнул.
— Вообще-то я другое имел в виду, — пробормотал он будто сам себе, а потом четко произнес: — Достаточно воды вы вдвоем не унесете, я помогу.
Дима ощутил мелкую, противную дрожь под ложечкой. Неохотно встал, нагнулся, поправляя повязку. Смутно обрадовался, ощутив ноющую боль в разбитой Кириллом губе. В ней было что-то утешительное.
— Бананы почти все съели, — твердо проговорил Дима. — Надо еще.
Вова медленно кивнул.
— Жестянки возьмите, воду черпать, — сказал Дима.
Он принялся выгребать остывшие консервные банки из костра. Бросил одну Лере — та неуклюже вскинула руку, занятую бутылкой. Жестянка с гулким дребезжанием отлетела в сторону. Кирилл вздрогнул, будто напуганный резким звуком, жалобно застонал. Заворочался, хватаясь за затылок и пытаясь привстать.
— Что случилось? — прохрипел он.
— Извини, мне пришлось, — бойко ответила Лера без тени сожаления. — Ты злых духов гонял, видишь ли.
— Что за чушь? — возмутился Кирилл. — Какие, к черту, злые духи… Кто-то ходил там в кустах, Ирка, кажется. — Он затряс головой. — Да нет, чепуха. Не бывает никаких злых духов, что вы мне голову морочите.
— Вот именно, не бывает, — кивнул Антон. — Это у тебя воображение разыгралось.
— Приглючилось что-то… — грустно протянул Кирилл. Потом подобрался: — Но мы же все видели! Вы тоже видели! Тогда, в грозу… помните, Ирка вопила? А теперь сама из кустов смотрит… — Он вдруг всхлипнул.
Дима содрогнулся от ужаса и сочувствия. Те жуткие рожи во тьме… Он сам бы сейчас сходил с ума от мертвящего страха, если бы не знал правду. Удивительно еще, что остальные как-то держатся. То ли владеют собой так, как Диме и не снилось, то ли сумели вытеснить из памяти всякий намек на ту жуткую ночь… А Кирилл сходит с ума от обезвоживания, его умирающий мозг уже не может работать рационально и порождает все новые кошмары. Если бы он знал то, что знает Дима, то, может быть, не мучился бы так.
— Что-то сказать хочешь? — прищурился Вова.
Дима не выдержал.
— Кирилл, — негромко окликнул он, — послушай меня. Мы все видели… — Он умолк, раздираемый сомнениями. Его рациональная часть требовала придержать информацию. Кирилл смотрел на него с жадной надеждой. Если бы можно было рассказать ему одному — Дима не колебался бы не секунды. Но облегчать заодно жизнь и другим…
— Так что? — надавил Вова.
Дима вздохнул.
— Мы видели пакеты, Кирилл. Пустые пакеты, застрявшие в кустах. Помнишь, какой ветер был? Вот их и закинуло… А я на следующее утро нашел.
Он зашарил по карманам и вытащил аккуратно сложенный пакет, о котором успел намертво забыть, — как будто кусок драного пластика мог что-то доказать. Как ни странно, Кирилла это успокоило.
— Пакеты? — переспросил он. — Вот это да… А мы чуть в штаны не наложили! Из-за пакетов, вот прикол, а? — Его изнуренное лицо осветила тусклая улыбка.
— Ну спасибо, что хотя бы сейчас рассказал, Димочка, — прошипела Лера, отводя глаза. — Какая же ты сволочь… я заснуть не могла…
Она сердито взмахнула жестянкой, все еще зажатой в руке, и Кирилл вдруг спохватился:
— Ребята, а вы куда? — тихо спросил он. Обвел их мутными, испуганными глазами.
— Кирюха, ты не волнуйся, лежи, пей, хорошо? — зачастил Антон, отводя глаза и суетливо облизывая губы. — Пей вволю, тебе надо. А мы еще принесем, понятно?
— Я с вами пойду, — в ужасе пробормотал Кирилл. — Я не хочу здесь один оставаться, я боюсь.
— Нечего бояться, — ласково, но строго ответила Лера. — Все будет хорошо, мы принесем воды, ты напьешься, полежишь… Все будет хорошо, не бойся.
— Да нет же. Я… — Кирилл смущенно замолчал, потом шепнул: — Я духов боюсь. Вы уйдете, они сразу полезут. Сами видели же, они меня убить хотят. Вас они боятся, а меня не слушают совсем… Смотрят отовсюду.
— Кирюх, ты же нормальный мужик, ну какие духи, что ты как баба? — укорил Антон. — Договорились вроде бы, что никаких духов нет. Успокойся, мы скоро придем, все нормально. Совсем скоро придем, заскучать не успеешь.
Кирилл посмотрел на него и отвел глаза. Это казалось невозможным, но его изрезанное глубокими складками, как у старика, лицо побледнело еще больше. Он все понял, догадался Дима. Он знает.