– Ну и правильно сделала, – услышала она в ответ. Похоже, ее собеседник вообще не втекал, зачем его грузят этой историей.

– Лео, но ты бы слышал, как она плакала, когда ее забирали! Какими словами меня ругала, как кричала, что лучше умрет, чем отправится обратно в детдом…

– И что с того? – отвечал в трубке равнодушный голос. – Забей. Это что – твоя проблема?

– Ну, конечно, моя, она же из-за меня в приют отправилась! – Марго было досадно, что собеседник никак не может ее понять. – И меня теперь на стройке все ненавидят. Вот я и хотела посоветоваться с тобой… Мне кажется, я совершила ошибку…

– Ну да, налажала, – согласился Лео. – Не нужно было вообще в это ввязываться. Ты что – Красный Крест? Какое тебе дело до всяких бомжей? Ты еще бездомных собачек начни на улице подбирать.

– Лео, ну как ты не понимаешь! – Она заводилась все сильнее. – Я, когда звонила, то думала только о папе. У него из-за ребенка, проживающего на территории стройки, неприятности могли быть. И большие! Вплоть до тюрьмы. Но потом, когда все случилось, я вдруг подумала об этой девочке…

Марго замолчала, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить свои чувства. Но это было непросто, она сама пока не могла толком разобраться со своими эмоциями.

– Да, насчет фатера – это хреново… – согласился тем временем Лео. – Если б его посадили, тебе бы туго пришлось. Ты ж привыкла жить на широкую ногу, ни в чем себе не отказывать – как же без него?

– Лео, что ты несешь? – возмутилась Марго.

– Слушай, ты прости, тут Антохе от меня чего-то очень надо, – раздалось вдруг в трубке. – Я перезвоню.

Отшвырнув телефон на соседнее сиденье, Марго громко выругалась. Этот разговор вывел ее из себя, пришлось даже досчитать до ста, чтобы подавить в себе яростное желание снова позвонить Лео и заявить, что перезванивать ей не нужно, потому что людям, которые до такой степени друг друга не понимают, вообще не стоит больше общаться. Она-то ждала от него утешения, поддержки, совета – а наткнулась на глухую стену цинизма и равнодушия. Только выехав с МКАДа и повернув в сторону дома, Маргарита немного успокоилась и даже подумала, что Лео, возможно, в чем-то прав. Он же не понимает ситуации, в которой она оказалась, и всей сложности ее взаимоотношений, с одной стороны, с отцом, а с другой – с работягами на стройке. Да и не хочет понимать. Он практичен и знает, что все это временные проблемы, что минует шесть месяцев, и Марго вовсе забудет, что когда-то работала на стройке. Конечно, это так – но полгода-то еще не прошли! И сейчас ей плохо, она нуждается в совете, в помощи – а он ей ее не оказал. Лео вообще последнее время перестал ее понимать, он уверен (и не скрывает этого), что ее работа на стройке – просто блажь скучающей избалованной папиной дочки, которой все в этой жизни преподносилось на блюдечке с голубой каемочкой. Он не способен осознать, насколько для нее важно доказать отцу, что она заслуживает его уважения. Настолько важно, что она готова с утра до ночи месить грязь на этой проклятой стройке, среди немытых люмпенов с их ужасным говором, слушать, как они поливают ее грязью за спиной, и терпеть этого хама – своего начальника. Хотя сегодня, надо отдать ему должное, Боцман вел себя с ней совсем не по-хамски. Сегодня он говорил с ней так, что она впервые задумалась – похоже, он не совсем такой уж примитивный неотесанный мужлан, каким показался сначала…

Весь вечер она вела нескончаемый диалог сама с собой, в котором перепуталось все, что ее волновало, – Чуня, отец, стройка, Боцман, Лео, который звонил ей несколько раз, но Марго не стала брать трубку. Последний раз телефон зазвонил в двенадцатом часу, когда она уже собиралась спать, но это оказался не Лео, а Георгий, которому она на всякий случай сообщила свой номер.

– Чуня нашлась. Она от них сбежала, – коротко сказал он и отключился.

Глава одиннадцатая
Пропажа

В то утро Марго все-таки проспала и, как ни старалась гнать на всех парусах, но на работу все-таки опоздала. Когда она, запыхавшись, влетела в прорабскую, то увидела, что Боцман сидит за своим компьютером мрачнее самой грозовой тучи.

– Опять что-то случилось с Чуней? – холодея от недоброго предчувствия, спросила Марго.

После возвращения Чуни прошло уже больше двух недель, и история начала понемногу забываться. Только сама девочка и Маричка все еще волком смотрели на помощницу прораба, но остальные уже вели себя более сдержанно. Маргарите казалось, что на стройке к ней уже потихоньку начали привыкать – во всяком случае, столь острой единодушной неприязни к себе, как в первые дни, она уже не чувствовала. Конечно, ей было наплевать на то, что думают о ней эти люди, но все же чувствовала она себя при этом некомфортно. И совсем не хотела, чтобы неприятности продолжались.

– С Чуней все в порядке, – сквозь зубы ответил Георгий. – А вот у нас действительно кое-что случилось.

– Что такое? – Марго неожиданно для самой себя поняла, что волнуется. Вроде не так давно она тут работает, месяц еще не прошел, а дела стройки стали ей небезразличны.

– Понимаешь, мы же здесь все друг другу верили, – с горечью глухо говорил Боцман. – Все было неплохо… А теперь я даже не знаю, что делать и что думать.

– Да что стряслось-то? – допытывалась Маргарита.

– Понимаешь, я вчера получил по накладной плитку для отделки той двухсотметровки на двадцатом… Какая-то хитро вымученная плитка, по индивидуальному заказу из Италии, чуть ли не ручная роспись золотом по каратам… – начал объяснять прораб.

Марго кивнула. Она уже знала, что индивидуальная отделка квартир была для Боцмана головной болью. Если квартиры, достающиеся бюджетникам в порядке очереди, отделывали внутри самыми дешевыми материалами по принципу «лишь бы было», то с владельцами дорогих квартир такие номера не проходили. Некоторые хозяева дожидались сдачи дома, получали простенькую входную дверь и голые бетонные стены, пол и потолок и на этом успокаивались. Только через несколько месяцев, а то и позже, завозили материалы и сами принимались за внутреннюю отделку. Но были и другие. Те торопились, подметки на ходу рвали, старались отделать, а то и даже мебелью обставить квартиру непременно к сдаче дома, чтобы сразу въехать в нее. Хозяин двухсотметровки во втором подъезде был именно из таких торопыг. Начал он с того, что сразу, пока еще только возводили «коробку», выкупил несколько квартир рядом и потребовал, чтобы ему их объединили и сделали индивидуальную планировку. Фирма на это согласилась, как говорится, любой каприз за ваши деньги. С тех пор на стройке периодически появлялись «личные работяги» того владельца большой квартиры, шныряли по территории, таскали мешки и коробки, даже приволокли и оставили на этаже под личную ответственность строителей роскошную металлическую дверь, которая, кажется, способна была даже выдержать прямой ядерный удар. Именно в эту квартиру и привезли итальянскую плитку.

– Довезли и сгрузили чин чином, – продолжал свой рассказ Боцман. – Я сам принимал, видел, что сгрузили аккуратно, сложили у подъезда, потом я бригадиру дал команду в квартиру перетаскать. А сегодня приехали нанятые хозяевами работнички эту плитку укладывать. Нашим ребятам, они, видите ли, не доверяют! Как на двадцатый этаж таскать, так это пожалуйста, да еще пылинки с упаковки сдувать по дороге… Ну и ладно, баба с возу, как говорится. Вот только плитки они в квартире не нашли. И я теперь ума не приложу, куда она могла деться?! Воровать у нас некому, все свои, один экипаж, одна команда…