Степан разжег огонь в печи, а Снежана изготовила первый настоящий, как она сказала, полянский обед. Невры сели за стол с опаской. Даже хлеб видели первый раз, а Снежана испекла два каравая: темный ржаной и нежно-белый пшеничный, а тут еще солености и копчености, колбасы, окорока, нашпигованное сало, перец красный и перец черный…
Зарина щебетала, что в тайных закромах сохранилось много зерна, гороха, гречки. Многое степняки нашли, забрали, многое сгорело, но немало и осталось. К тому ж поля давно засеяны. Теперь они, пятеро полян и трое невров, наследники всего огромного урожая, которого не дождались двести полян…
— Двести! — ахнул Таргитай.
Мрак нахмурился, зыркнул на Степана, Снежану. Наступила тяжелая пауза. Степан переводил обеспокоенный взгляд с одного на другого невра, не понимая, почему вдруг напряглись, подобрались, потемнели.
— Двести, — повторил он неуверенным голосом. — А что? В Колупаевке, это деревня за оврагами, было больше тыщи…
Мрак выпрямился, со стуком бросил ложку на стол. Олег быстро опустил ладошку на его огромный кулак:
— Погоди! А вдруг не врет?.. Где охотой прокормится один, то с одомашненным зверьем, как у степняков, можно кормить уже сто человек. Для пастбищ надо меньше земли, смекаешь? А если засеять зерном или пустить под огороды, то прокормится тысяча, а то и больше… Мрак, они расплодятся здорово!
— Поляне?
— Поляне. Если степняки не вырубят начисто.
Мрак покачал головой, снова взял ложку.
— Лучше охота, — буркнул он. — Хоть бедно, зато нет резни… Ладно, нам возврата в Лес нет. Расскажи, Степан, о степняках. Нам жить здеся.
Степан горько усмехнулся, задержал ложку возле рта.
— Есть полянское правило: когда я ем — я глух и нем. Еще: когда я кушаю, я никого не слушаю. Но с другой стороны, крепкая большая семья только за обедом и собирается. Когда еще поговорить?.. Степняки землю не пашут, городов не строят. Сегодня стоят в одном месте, завтра в другом. Если где находят наше село, то сжигают, людей режут как скот, а молодых уводят в полон.
— Что есть полон?
— И этого не ведаете? В самом деле, дикие люди… Не серчай. В полоне цепляют на шею обруч, велят работать. Заместо еды — побои. Девок наших тащат на поругание. Но работать заставляют тоже.
Мрак спросил глухим от ярости голосом:
— И вы терпите?
— Мы мирные… Землю пашем, хлебушек растим. В Лес не ходим, хворост с опаской собираем, и то на опушке. Там в Лесу за каждым деревом либо лютый зверь, либо что похуже… А степняки неодолимы. Кони махонькие, юркие. Даже не подкованы, чтобы шибче бегали. Мы пробовали оборону держать, да где там… Налетят невесть откуда, мечут запаленные стрелы на крыши, хватают, рубят… Пока наши уцелевшие богатыри на своих богатырских коней сядут, степняков и след простыл. То нелюди, разумеешь? Им нужна победа в драке, а не сама драка!
Мрак хмуро оскалил зубы. Олег опустил глаза. Таргитай наклонился над миской, не в силах смотреть на Степана. Заврался полянин, явно заврался. Такого просто не могло быть на земле.
— Не верите? — спросил Степан горько. — Вижу, не верите. Клянусь всеми богами. Им нужна победа любой ценой. Любой, понимаете? У них не бывает воскресных кулачных боев, не сходятся стенка на стенку, улица на улицу, деревня на деревню… Ни по светлым праздникам, ни на масленицу, ни на Купалу. Они не знают боев ради удали! Им нужна только победа, будь они прокляты…
— Только победа? — переспросил Мрак. Он перестал хлебать борщ, отодвинул пустую миску. Рядом с Мраком ерзал Олег, отводил глаза, тоже не верил.
— Да поверьте же! — вскрикнул Степан. Голос его задрожал, повязка на голове начала темнеть, проступила свежая кровь. — Мы мирные, но при первых же набегах мы сели на коней, взяли секиры, выехали навстречь. Степняки испужались, кинулись наутек. Ну, нам все понятно, ведь мы покрепче, каждый из нас троих степняков стоит, хоть мы и мирные земледельцы… Придержали коней, негоже бить в спину. Глядь, они снова скачут на нас! Добро, думаем, померимся удалью… Ударили на них, но степняки в последний момент опять повернули наутек. Так трижды, пока наши не осерчали вконец. Дерись, мол, или удирай совсем! Погнались за ними, вот-вот догоним, секиры повесили за спины, негоже бить убегающих. Но в руки взяли плетки, надо же проучить?.. Вдруг откуда ни возьмись степняки! Закидали стрелами, ударили в спину, накинули арканы. Мы и пикнуть не успели, как всех повязали. Кто не погиб, конечно. Ты не поверишь, но нас били в спину, били лежащих, били раненых, разоруженных… Сам видел, как у моего кума из руки выскользнула секира, так степняк тут же разрубил ему голову!
Мрак громыхнул кулаком по столу, едва не проломив крышку:
— Не может такого быть!
— Сам бы не поверил. На моих глазах было, клянусь Родом. Я лежал рядом, конем придавленный, весь в крови, потому меня и не тронули. Не дал подобрать секиру, убил разоруженного. Еще и ухмыльнулся, злодей!
— Не может того быть, — повторил Мрак, но в его голосе не было убежденности. На него скорбно смотрели Снежана и Зарина, в их глазах блестели слезы.
Степан повернулся снова к Мраку, протянул к нему через стол жилистые руки:
— Мы разные! У нас боги разные, они нам дали разные заповеди. Мы ценим добрый удар, молодецкую схватку. Нам не так важна победа, нам важнее доброе имя, честь, слава!.. А для них победа — все. Ради победы на любую гнусность решатся, в любой грязи изваляются, любую низость сотворят, даже на подлый удар ниже пояса пойдут…
Он покачнулся, медленно сполз на пол. Мрак перегнулся через стол, но перехватить не успел. Женщины с плачем принялись разматывать набухшие от крови тряпицы.
Два дня невры помогали уцелевшим подниматься на ноги. В землянку сносили домашние колбасы, которые так понравились Таргитаю, Олег больше интересовался перцем, огородными травами, пытаясь приспособить для волхвования.
Мрак заново перерыл пепелище, побывал в погребах, подвалах, переворошил засеки. К концу третьего дня в углу землянки скопилась куча все еще непонятного неврам железа. Два ножа, выщербленная секира, груда странных железяк — Степан назвал их подковами, — пригоршня ржавой мелочи, именуемой гвоздями.
— Секиру можно наточить, — сказал Степан задумчиво, — хотя лезвие маловато… А вот остальное железо пока ни к чему. Коня нет, подковывать кого? Тебя разве? Да и гвоздями что сколачивать… Была бы кузня в порядке, отковал бы добрую секиру…
Олег насторожился, спросил быстро:
— Кузня?.. Отковать? Ты не волхв, случаем?
Степан устало отмахнулся:
— Нет. То в старое время кузнецы были чародеями. Тогда их звали ковалями. А теперь умеют все.