Стараясь не напрягать мышцы подраненной спины, медленно всплываю.
Осматриваюсь. А заодно плавно выталкиваю из легких отработанный воздух, намереваясь так же плавно вобрать в них свежий.
И слышу сверху непонятный шорох.
Подняв голову, упираюсь взглядом в ствол пистолета.
К счастью, обнаруживший меня стрелок, прежде чем нажать на спусковой крючок, решил обрадовать коллег:
— Он здесь, парни! Держу его на прицеле!..
Слышатся торопливые шаги. И знакомый голос Аристарха Петровича с любопытством вопрошает:
— Ты засек, сколько времени он торчит под водой?
— Не, босс, не засекал. По-моему, минут пять.
— Не пять, конечно. Но прилично. Очень прилично…
Выглянув за каменный парапет беседки, босс с интересом уставился на меня.
— Ну что, человек-амфибия, приплыл?
— Что-то не пойму… — прополоскав прудовой водичкой рот, поморщился я от боли под лопаткой. — Цепь с крестиком у вас, что же вам еще надо?
— Сейчас объясню, — усмехнулся Аристарх и приказал охранникам: — Ну-ка, помогите ему выбраться из воды. И аккуратнее — кажется, он ранен…
* * *
Раннее утро. Небо просветлело. Скоро из-за горных вершин на востоке полоснут по крышам домов первые лучи солнца.
Мы снова едем на лимузине в сопровождении автомобилей, набитых охранниками. Округа снова озаряется таинственным голубоватым светом проблескового маяка, завыванием сирены и неприятными звуками крякающего сигнала. Наш путь лежит по Курортному проспекту на юго-восток — в сторону элитного района, напоминающего московскую «Рублевку».
Пять минут назад меня вытащили из воды; несколько охранников помогли пройти по аллеям дендрария и взгромоздиться на заднее сиденье роскошного лимузина.
Аристарх все это время держался рядом: сопровождал, поддерживал, присматривал…
Прежде чем дать команду к отъезду, он внезапно проявил отеческую заботу: снял с меня мокрую футболку и лично осмотрел рану под правой лопаткой. После чего выудил из автомобильного бара коньяк.
— Выпей.
Пока я делал несколько неторопливых глотков, он кому-то звонил по блестевшему золотым корпусом мобильнику…
Наконец, бросив телефон в карман, смочил коньяком салфетку, приложил к ране и скомандовал толпившимся рядом телохранителям:
— Ко мне домой. И как можно быстрее!..
* * *
Свернув с Курортного проспекта, пулей проскакиваем по кривым улочкам местной «Рублевки». Витиеватые створки ворот из тяжелого чугуна гостеприимно распахиваются, едва наш кортеж выходит на финишную прямую.
Заезжаем во двор. Я впервые вижу территорию «замка» при свете дня. Здесь есть на что посмотреть и есть чему поразиться.
Ровные дорожки из разноцветной брусчатки и разбросанные в нарочитом беспорядке туи с можжевельником; альпийские горки и клумбы с яркими цветами; огромный бассейн и зона отдыха с беседкой и барбекю… А в центре вилла в четыре этажа с цокольным гаражом и торчащими из черепичной крыши каминными трубами. Маленький рай на площади в сорок соток.
Лимузин останавливается напротив шикарного крыльца. Ночью оно было хорошо освещено желтоватым светом фонарей, и я запомнил его гладкие ступени из редкого мрамора.
Телохранители на удивление предупредительны и даже трогательно нежны. Они помогают мне выбраться из салона; поддерживая под руки, провожают внутрь миниатюрного дворца.
Все то время, пока меня вылавливали из пруда и вели до лимузина, поили коньяком и обрабатывали рану, везли до «замка» и сопровождали по его роскошным залам — я не понимал, что происходит. Не понимал я этого и сейчас — когда Аристарх Петрович распорядился уложить меня на кровать одной из многочисленных спален второго этажа. Моя спина была вся в крови, а он даже не пожалел атласного постельного белья.
— Лежи и не двигайся, — приказал он. — Сейчас приедет очень хороший врач и поможет.
— Зачем? — спросил я, глядя в потолок.
— Что «зачем»?
— Полчаса назад вы хотели пристрелить меня как беспризорную собаку, а теперь привезли сюда, вызвали доктора… Зачем вы все это делаете?
— Обстоятельства слегка изменились. Впрочем, об этом поговорим позже. А пока расслабься и не трать силы на разговоры. Они тебе еще понадобятся…
* * *
Врач приехал удивительно быстро — Аристарх едва успел сменить цивильную одежду на просторные шорты и ослепительно белую футболку.
— Знакомься, — загадочно улыбнулся он, подталкивая в спину мужичка азиатской наружности, — доктор Акихиро. Имя в переводе с японского означает «ученый, обладающий ярким умом».
Японцу было лет пятьдесят. Низкорослый, опрятный, чистенький, в очках и с объемным пластиковым кейсом в руке.
Смешно поклонившись, он подал руку.
Пожав ее, я тоже представился:
— Евгений. В переводе с греческого означает «благородный».
— Очень приятно, — сказал тот на довольно сносном русском и приступил к детальному изучению ранения.
В процессе он поинтересовался происхождением на моей спине нескольких параллельных шрамов.
Я отшутился:
— Граблями задержать пытались.
— Граблями?! — не понял япошка юмора. — Но почему?! И зачем?!
— Когда редиску на чужом огороде воровал…
Морщусь от неприятных манипуляций с моей плотью. А когда импортный врачеватель укладывает меня на кровать спиной вверх и лезет какими-то блестящими железками в рану, едва сдерживаюсь, чтобы не послать его к японской матери.
Закончив обследование, тот объявил:
— Пуля сидит неглубоко. Но чтобы ее извлечь, я должен сделать две инъекции обезболивающих препаратов.
— Действуй, Акихиро, — разводит руками Аристарх. И обращается ко мне: — Может, тебе плеснуть коньячку?
— Не помешает…
Пока хирург готовит одноразовые шприцы, хозяин «замка» наполняет два бокала хорошим алкоголем и протягивает один из них мне.
— Давай. За твое здоровье.
Глотая коньяк, опять недоумеваю от странной перемены его настроения.
Доктор знает свое дело. Ловко сделав пару уколов, он извлекает из герметичной упаковки и раскладывает на маленьком столике инструменты, готовит перевязочный материал и пузырьки с какими-то препаратами. Затем легонько покалывает шприцевой иглой возле раны — проверяет действие обезболивающих.
— Чувствуете?
— Нет. Но от второй порции коньяка не откажусь.
Снова посмеиваясь, Аристарх наполняет мой бокал алкоголем. Я вливаю его внутрь, а японец, вооружившись длинными щипцами с изогнутыми кончиками, приступает к извлечению пули…