Последний сам избирался в городскую думу по Волжскому району. Предвыборная кампания уже длилась неделю. Юля полностью вошла в работу. Ее включили в группу к Петухову Валерию Сергеевичу, ведущую агитационную работу в Заводском районе города.
«Ну вот и славно, — произнесла Юля, наклеивая последний из оставленных ей портретов Силантьева, — сейчас мы тебе разгладим морщинки, — Юля ладонями разровняла плохо приклеившийся на столбе бумажный портрет, — и будешь ты здесь висеть аж до самого тридцать первого августа, пока тебя в начале сентября какой-нибудь работник ЖКХ не сдерет вульгарными движениями со столба».
Юля отошла на несколько шагов от столба и поглядела на изображение Силантьева. Претендент на пост мэра города улыбался юношеской улыбкой. Его светлые пушистые волосы были тщательно уложены, строго зачесаны назад. Юля отметила про себя некое несоответствие между задорной улыбкой молодого кандидата и строгостью его прически.
«Наверно, хотели придать Ленечке больше солидности», — подумала она про себя.
В шутку между собой агитаторы называли своего кандидата по имени и уменьшительно-ласкательно. Отчасти оттого, что Силантьев был молодой политик: ему еще не исполнилось и тридцати, но в основном это получалось как бы само собой, в качестве психологической разгрузки. Видимо, невозможно, изо дня в день рекламируя и пропагандируя серьезность и значимость своего кандидата, еще и в беседах между собой упоминать его имя без доли иронии.
«Ладно, — решила про себя Юля, — завтра сообщу начальнику штаба Гусину свои соображения по усилению визуальной значимости Леонидушки. В конце концов должны же они прислушаться к мнению молодых специалистов».
Решив так, Юля свернула трубочкой опустевший пластиковый пакет, в котором она держала портреты кандидата в мэры, и отправилась по освещенной фонарями улице в направлении, в котором не так давно скрылись Петухов и Толик.
Время было уже позднее, около одиннадцати вечера. Уставшей за день Юле хотелось домой, а для этого надо было поскорее помочь Сергеичу и Толику раскидать агитационные листки по подъездам и таким образом «обработать» намеченный на сегодня жилой массив, в котором завтра должна была состояться встреча Силантьева с избирателями.
Отыскать Петухова с Толиком для Юли было несложной задачей, поскольку, как опытные следопыты, бредущие по городским джунглям, они оставляли за собой «насечки» на заборах, столбах, стенах домов в виде наклеенных листовок, содержащих краткое изложение предвыборной программы кандидата в депутаты или в мэры.
Юля, повернув на улицу Хвесина и подойдя к трем «сталинкам», не обнаружила Толика с Сергеичем ни во дворе первой, ни во дворе второй.
«Быстро они работают, — подумала про себя Юля, направляясь во двор третьей пятиэтажки. — Видимо, тоже домой хотят».
Подходя к подворотне последнего дома, Юля посмотрела на часы: ровно одиннадцать тридцать.
«Ну, до двенадцати успею, — подумала она, — значит, полпервого буду дома. Приму душ и спать. А завтра снова полседьмого подъем, в восемь на работу. Нет, что ни говори, а выборы — это все же сумасшествие».
Однако этим планам Юли сбыться было не суждено. Еще входя в подворотню она услышала странные приглушенные удары. В какой-то момент Юле показалось, что кто-то из жильцов вышибает пыль из своего матраса. Но каждый из таких ударов сопровождался человеческим стоном и злобными высказываниями. По инерции войдя в подворотню, Юля остановилась как вкопанная. Зрелище, представшее перед ее глазами, заставило Юлю содрогнуться от ужаса.
* * *
Вишневая «восьмерка» петляла по улице, аккуратно объезжая выбоины и ухабы. Дороги в Заводском районе были еще те. Поэтому водитель «Жигулей», мощный коротко стриженный громила, постоянно вертел руль, который почти касался его большого пуза, то влево, то вправо, стараясь сберечь автомобильную подвеску от ям и ухабов.
— Слушай, Баклан, — обратился он к сидевшему рядом с ним пассажиру, — долго мы еще будем колесить по этим закоулкам?
Баклан бросил на обрюзгшее лицо водилы спокойный немигающий взгляд и ровным, без эмоций голосом сказал:
— Сколько надо, столько и будем.
— А с чего ты взял, что они здесь сегодня орудуют?
Баклан отвел взгляд на дорогу и произнес:
— Есть информация из надежных источников, что сегодня они здесь.
— Может, они уже разбросали свои бумажки и по домам отправились.
— Не отправились, — ответил Баклан. — Час назад нам звонили и сказали, что они шустрят в этом районе. Так что информация надежная. А ты, Гиря, давай помалкивай и рули себе.
— Куда рулить-то? — спросил Гиря.
— Поворачивай сейчас на улицу Хвесина, — ответил Баклан, — там есть несколько жилых домов. Пошарим среди них.
Гиря, крутанув руль, свернул машину на указанную Бакланом улицу и повел на малой скорости вдоль череды жилых домов. Через минуту Гиря прокомментировал:
— Похоже, и здесь мы опоздали. Видишь, бумажки на домах уже развешаны.
Молчавший до этой минуты Баклан вдруг неожиданно вскрикнул:
— Заткнись, вон они! — И указал пальцем в сторону подворотни. — Видишь, два мужика нырнули во двор?
— Угу, — пробубнил обиженный Гиря.
— Притормози недалеко от подворотни.
Гиря остановил машину. Обойдя «восьмерку» сзади, он открыл багажник и вынул оттуда две бейсбольные биты, одну из которых протянул подошедшему Баклану.
— Где мы их долбить будем? Прямо на улице? — спросил он.
Баклан огляделся: улица пуста, не видно прохожих, что вполне обычно для этого района. Из десяти уличных фонарей горели только два, да и те далеко от дома.
— Нет, — не согласился с напарником Баклан, — все же лучше в подворотне. Во дворе или на улице могут увидеть и вызвать ментов. А в подворотне никто не помешает.
Бандиты направились в арку пятиэтажного дома, ведшую во двор. Зайдя в нее, Гиря подошел к единственной горевшей лампочке на стене и ударом биты разбил ее. Арка погрузилась в темноту.
— Подождем, — сказал Баклан и закурил, засунув при этом биту под мышку.
Ждать пришлось минут десять-пятнадцать. Примерно через это время в арочном проеме показались две фигуры агитаторов. Баклан бросил сигарету на землю и, вооружившись битой, пошел им навстречу.
Уставшие за день Петухов и Толик не сразу обратили внимание на то, что в подворотне уже не горит свет, а навстречу им направляются двое громил. Осознав опасность, Валерий Сергеевич крикнул:
— Толик, беги!
Но было поздно. Бандиты ударили почти одновременно. Действовали они профессионально — сначала удар битой по ногам, затем избиение уже лежащих на земле жертв.
Ни пожилой Петухов, ни увалень Толик не оказывали почти никакого сопротивления. Баклан несколько раз ударил Петухова битой. Уже второй из ударов попал в голову Валерию Сергеевичу и отключил его сознание. Но, несмотря на это, Баклан продолжил избиение. Также нещадно дубасил Толика и Гиря. И если бы не рюкзак на спине Толика, в котором находилось несколько пачек с листовками и плакатами и который служил своеобразным щитом, Гиря бы давно уже сломал ему позвоночник.