Алексей прострелил открытую дверцу машины и предложили водителям самим выгрузить мешки с цементом, доски и прочие стройматериалы. Чеченцы мрачно молчали и оглядывались, надеясь на какую-нибудь помощь. То, что они имеют дело с русским спецназом, им даже не пришло в голову, так как разговаривали с ними на родном языке – чеченском… Из-за небольшого акцента чеченцы приняли их за своих земляков, долгое время живших вдалеке от родины, а потом вернувшихся помочь ей в трудную минуту за скромное вознаграждение. (Количество наемников этим летом в республике увеличивалось чуть ли не с каждым часом.) То, что «землякам» вдруг понадобился малогабаритный грузовичок, удивления ни у кого не вызвало. Как сказал бы мудрый Карлсон, «дело-то житейское», такие поступки были совершенно в духе тогдашнего времени и чеченского менталитета. Этому проявлению национального характера способствовало и то, что вся мужская часть населения республики была вооружена.
После того как Алексей (который отчетливо чувствовал, как уходит время) приказал одному из пассажиров, ехавших в машине, молодому угрюмому парню, положить руку на деревянный борт (тот недоуменно покосился на странного наемника в мятой форме, но приказ выполнять не торопился), собровец деловито вскинул оружие к плечу. Он точно знал, что сейчас выстрелит в руку или в ногу этого упрямого земляка Балаева и не будет оказывать ему первую помощь. Потом он проделает то же самое с другим чеченцем. Они будут истекать кровью, лежа на асфальте и негромко подвывать, пытаясь зажать свои раны, а вот третий пассажир сделает всю работу быстро и с большим воодушевлением.
И не надо никого пугать, угрожая расстрелом. Достаточно захотеть убить человека, проявляя при этом полнейшее равнодушие, обычно свойственное профессионалам. Это стремление, это бестрепетное желание совершить убийство сразу же передается жертве и превращает ее в раба, моментально ломая волю к сопротивлению. Человек готов сделать все, что угодно, если только страх смерти не подавлен другой мотивацией. Например, чувством долга или ответственностью за другую жизнь. Но у этих пассажиров «Газели» не было никакой причины, чтобы спокойно умирать на своей земле, недалеко от своего села, под слепящим солнцем на голубом небе.
Вот и сейчас Алексей решил покалечить этого парня за невыполнение своего приказа, ранив его, и чеченец (не тот, к которому Алексей обратился, а другой, постарше) очень хорошо понял этот настрой.
Он громко и повелительно крикнул, обращаясь к земляку, торопливо толкнув того к кузову. Молодой парень чуть не упал, яростно глянул на Алексея и полез под пыльный тент.
Цемент и доски быстро выгрузили, выбросив все прямо на асфальт, и спецназ забрался в машину.
Через полкилометра Алексей попросил остановиться (Боря вопросительно глянул, и Чижов сказал, что расстояние достаточное). Он открыл дверцу, ступил ногой на подножку, развернулся, посмотрел в сторону «КамАЗов» (их самих было еле видно, только крыши, «Газель» спустилась под уклон и стояла, прижавшись бортом к обрывистому холму, ветки царапали тент кузова) и потом громко крикнул:
– Давай, Серега!
И Серега дал.
Алексей увидел, как четкое очертание крыши грузовика растворилось в воздухе, а затем на этом месте возник пыльный, черный клуб дыма и пыли, который выносил в небо и в разные стороны рой многочисленных деталей и обломков.
Через пару секунд тяжелый хлопок спрессованного воздуха ударил в лицо так сильно, что Алексей пошатнулся и судорожно сглотнул, уравнивания внезапный перепад давления в ушах.
Ветер прошумел по ущелью, сбрасывая вниз со склонов сухую траву.
Взрыв был не такой громкий, как ожидал спецназовец. В кузовах было достаточно продуктов и другого груза, который навалили сверху ящиков с ракетами.
«Есть, мать вашу! – Чижов непроизвольно вскинул сжатый кулак и резко опустил его вниз. – Есть… половина сделана. Осталась ерунда – уйти живыми». Он еще немного позволил себе постоять на подножке, любуясь хорошо сделанной работой.
– Давай остальные! – крикнул Алексей и сел обратно в кабину.
* * *
Боря вел машину, аккуратно объезжая ямы на разбитом асфальте, а Алексей молчал, быстро прикидывая варианты действий.
Сейчас главное для группы – оставить между собой и взорванными грузовиками как можно больше расстояния. Затем выбраться из предгорий (машину придется бросить, передвигаться на ней, конечно, удобно, но и рискованно, на равнине гораздо больше постов, а значит, и больше возможности нарваться на проверку ДШГБ) и пойти на запад, двигаясь параллельно бывшей федеральной трассе «Ростов – Баку». И звонить генералу.
А можно рвануть на северо-восток, к Тереку, и оттуда уже выйти в Дагестан.
Нет, там равнина… тогда пойдем на запад. Да и ближе так, и есть возможность укрыться в предгорных лесах.
Значит, сейчас из ущелья и налево…
Но сделать им этого не дали.
Сразу на выезде с гор на равнину стоял контрольный пост. Река, вытекавшая из ущелья, разливалась здесь довольно широко, делала поворот, и ее можно было перейти вброд. Через реку был переброшен много раз чиненный мост, и по нему выходила единственная дорога на равнину. Пост был построен еще в советское, довоенное, время и контролировал все движение из ущелья и обратно.
Вокруг квадратного каменного здания, на стенах которого были видны плохо замазанные цементом следы от пуль и осколков, царила суматоха.
Люди в военной форме выбегали из этого здания и быстро забирались в кузов военного грузовика, покрытого брезентом, и их подгонял, размахивая руками, нетерпеливый полный человек с пистолетом на поясе.
– Услышали взрывы и решили узнать, в чем дело, – проговорил сквозь зубы Боря, невольно притормаживая. – Что делать будем? Пойдем на прорыв или развернемся обратно?
– Не тормози, Боря. Не останавливайся. Остановимся, можем вызвать подозрения. Медленно и аккуратно. А мы сейчас прикинем, что будем делать…
В кабине повисло напряженное молчание. Алексей лихорадочно размышлял: «Если сейчас развернуться и дать по «газам», то за ними точно будет погоня. Вот этот самый «шестьдесят шестой» и рванет. Проходимость у него лучше в разы, так что в исходе погони можно не сомневаться. Дорога в ущелье разбита, да и ехать они могут только в одном направлении. В кузов еще лезут люди, человек двадцать там уже наберется, так что численный перевес на стороне боевиков, ввязываться в бой нежелательно… тогда?
Тогда остается попытаться проехать пост, рассчитывая на то, что сейчас чеченцам не до того, чтобы интересоваться какой-то задрипанной «газелькой»».
– Давай прямо, Боря. Прямо и по кругу налево, – проговорил спокойно Алексей и повернулся к эфэсбешнику:
– Саня… сейчас все зависит от тебя. Если нас остановят, то «отмазываться» придется тебе. Скажешь, что мы опаздываем, что ли… огонь открывать только по моей команде. Я сейчас предупрежу остальных, кто в кузове.
– Я понял, – после секундной паузы ответил Саня.