Сэндерс вгляделся в линии долготы и широты на карте и записал приблизительное место. Тридцать один градус тридцать минут северной широты, тринадцать градусов ноль минут западной долготы. Или если вводить данные в бортовой компьютер СЗ1303013.
– О Господи! – вслух произнес Расти, доставая распечатку из кейса и быстро пробегая пальцем по строчкам вниз, в поисках цифр, упрятанных среди арабской вязи. И наконец нашел их – «313324» и «0132410».
На дискетке есть план полета «боинга»!
Он подбежал обратно к компьютеру, снова вставил дискету, не обращая внимания на все более возрастающее любопытство во взгляде библиотекаря. Ему потребовалось несколько минут, чтобы найти план полета и перелистнуть страницы в поисках деталей. Там были разные координаты по широте и долготе, по мере движения лайнера на юг, но в пяти навигационных точках от места посадки Расти нашел то, что искал, – «С3133.24 301324.10».
Сэндерс ощутил, как колотится у него сердце. Источник в ЦРУ информировал кого-то на арабском языке, когда «боинг» будет в определенной точке за несколько сотен миль от берега.
Зачем? Предупреждение для служб ПВО о прилете самолета, чтобы народ соответствующего государства не волновался?
Но есть менее формальные пути для этого. Например, прямая связь по телетайпу между центрами наблюдения за воздухом. Для этого и существуют правила международных полетов.
Сэндерс снова взглянул на план полета. Там всегда присутствовала навигационная отметка, фиксирующая пункт захода в воздушное пространство другого государства.
Но здесь было отмечено не это. Насколько он мог судить, это просто произвольно взятая точка в пространстве.
Для чего? Почему это кого-то интересует?
Расти выключил компьютер, спрятал дискету и распечатку. Желание послать сообщение Шерри было сильным, но Расти не хотел рисковать. Кто-нибудь может посмотреть и ей через плечо. В этом деле она способна держать его за дурака.
Неожиданная дрожь пробежала у Сэндерса по спине, стоило ему подумать о том, что Шерри может оказаться врагом.
Расти потряс головой, чтобы отогнать эту мысль. Именно Шерри как раз вовремя предупредила его, чтобы он уехал из дома, и кроме того, без нее он будет брошен на произвол судьбы.
Сэндерс подхватил свой кейс, вышел из библиотеки и в глубокой задумчивости зашагал на восток. До «блэйзера» можно дойти пешком, и он сообразил, что автоматически пошел в том направлении. На восток, к Белому дому на Пенсильвания-авеню, потом на север до Девятнадцатой улицы.
Что же я имею? Они паникуют, потому что в моих руках послание на арабском языке, верно? Это единственный странный файл на этой дискетке. Значит, либо текст предательский, либо они полагают, что я могу его неправильно понять. Я знаю, что рапорт с предупреждением из Каира был составлен в Лэнгли. И мне известно, что кто-то послал на арабском языке сообщение, позволяющее определить местонахождение авиалайнера над Атлантикой. Чего я не знаю, так это ЗАЧЕМ!
Слова из каирского донесения всплыли у него в голове, снова вне всякого сомнения относя это к «Акбаху»: «Шиитская террористическая организация может попытаться достать военный самолет и вооружение, чтобы добраться до западной Мавритании».
Расти почувствовал, как застыло у него лицо.
Может ли кто-то из ЦРУ помогать «Акбаху»?
* * *
Борт рейса 66 (18.45 Z)
Когда самолет пролетал над Атлантикой, где-то в восьмистах милях южнее Исландии, преподобный Гарсон Уилсон стоял в хвостовой части, наблюдая за остальными пассажирами. Он пришел к глубокому убеждению.
«Я скоро умру!»
За двадцать минут до этого, когда за окном стало черно и большинство пассажиров уснули, Уилсон не мог больше усидеть на месте. Он встал со своего кресла со смутной идеей отправиться в комнату отдыха, но от вони из переполненных туалетов его затошнило еще сильнее, чем в жару от старых сортиров «на два очка» времен его молодости. Евангелист задержал дыхание достаточно надолго, чтобы вынести это, и ушел так быстро, как только смог.
Уилсон прошелся по салону, кивая тем, кто случайно посмотрел на него, особенно если его узнавали или выражали хоть какое-нибудь уважение. Многим хотелось поговорить, но он отвечал: «Может быть, попозже».
Гарсон говорил сам себе, что слишком занят собственными тревогами и не сможет быть достойным утешителем именно сейчас.
Но чувство вины росло. Ведь, в конце концов, он священник. Предполагается, что он должен приходить на помощь. Считается, что он обязан гореть желанием потратить свои последние силы на этой земле на утешение людей. А он что сделал до настоящего момента? Помог убить молодую мать. Всем в самолете известно, что это он подбил ее выбежать из самолета.
И Уилсон знал, что слишком труслив, чтобы последовать за ней.
Страх – вот и все, что находил в своей душе Гарсон Уилсон, въедливое, холодное живое существо, извивающееся, как червяк, превращающее мысль о помощи кому-нибудь другому в нонсенс. Боязнь вируса. Опасение потерять уважение.
И страх смерти.
В салоне творилось неизвестно что, и это тоже угнетало. Стюардессы старались поднимать мусор, но люди изогнулись в разные стороны, пытаясь уснуть, и обрывков бумаги, чашек и одеял на полу стало слишком много – и это угнетало.
– Помните о том, как вы выглядите, сэр, – напомнил ему Роджер, его секретарь, перед гибелью Лизы Эриксон. – Ваш образ очень важен для вашего служения Господу. Этот имидж заставляет людей верить вам. Вы должны смирять свои настроения и свой страх.
– Страх? – ухмыльнулся он. – Что вы себе позволяете, молодой человек, обвиняя меня в том, что мне страшно? – спросил Уилсон едва сдерживаемым шепотом.
Роджер вздохнул и взглянул боссу в глаза.
– Честно говоря, сэр, если вы не боитесь, то вы идиот, но я никогда в это не поверю. Вашему помощнику позволительно вести себя обычно, но вы не можете показывать свои чувства пастве. Вот и все, что я хотел сказать.
Гарсон Уилсон фыркнул и нахмурился.
– Когда я поступал на эту службу, – напомнил ему Роджер, – вы сказали мне, что одной из моих ключевых обязанностей будет помогать вам поддерживать ваш облик в стрессовых ситуациях.
«Я боролся за то, чтобы поддерживать „имидж“, – подумал евангелист. – И все еще борюсь».
Но он проигрывал бой. Гарсон Уилсон – человек, напуганный актер, играющий роль Гарсона Уилсона, первого евангелиста Америки, терпел поражение.
Проповедник направился в переднюю часть салона, осторожно переступая в проходе через ноги спящих пассажиров.
Интервью по радио все изменило.
Роджер что-то там сделал, чтобы звонки по спутниковой связи поступали по назначению, и ведущий ток-шоу на калифорнийском радио позвонил ему, желая провести интервью в прямом эфире.