Трис поглядел на Гейл. Он помолчал, очевидно, подбирая слова.

– Вы на ночь останетесь в отеле?

– Думаю, да, – сказала она. – А в чем дело?

– Ладно. И держите дверь закрытой на замок. Не хотелось бы вас пугать, но Клоше точно узнает, что вы будете там.

Гейл вспомнила привезенные ночью мопеды.

– Я знаю.

Трис завел двигатель, подождал, пока мимо прошло такси, затем сделал разворот на узкой дороге и затарахтел в направлении Сент-Дэвидса.

После того как машина скрылась из виду, Коффин уставился на опустевшую дорогу. Сандерсы сели на мопеды и надели шлемы.

– До свидания, мистер Коффин, – сказала Гейл. Коффин не ответил.

– Я знал его, когда он был еще мальчиком, – сказал он. – Прекрасный паренек был. Гейл и Дэвид переглянулись.

– Не сомневаюсь, – сказала Гейл. – Он производит впечатление прекрасного человека.

– Да. Честен, как сам бог. Но он заслуживает лучшего.

– Лучшего, чем что?

– Одиночество. Печаль. Для такого старого таракана, как я, это естественно. Мне и положено быть одиноким. Но молодой мужик, как он, – для него это несправедливо. Он должен был бы иметь сыновей, чтобы передать им свои знания.

– Может быть, ему нравится жить одному, – сказал Сандерс.

Коффин взглянул на Сандерса. Его глаза казались шрамами на костистом лице.

– Нравится, да? – сказал он горько. – Ему нравится? Много вы знаете. – Он отвернулся.

Дэвид и Гейл наблюдали, как Коффин взбирался по холму к своему дому.

– Что я такого сказал? – спросил Сандерс.

– Не знаю. Но что бы там ни было, это было несправедливо.

Сандерс взглянул на часы.

– Поехали. Мы должны добраться до Сент-Дэвидса до наступления темноты.

Глава 6

Луна уже высоко поднялась над горизонтом, образовав на спокойной воде широкую, залитую золотым светом дорожку.

Лодка Триса длиной в сорок три метра была деревянной, на корме краской было выведено – “Корсар”.

Став рядом с Трисом у руля, Сандерс поглядел на корму. Это судно, догадался он, когда-то было рыболовецкой лодкой стандартной конструкции, но теперь Трис так радикально изменил ее для своих определенных целей, что выглядела она весьма эксцентрично. По обеим сторонам рубки стояли лебедки, на планшире были приделаны крючки для водолазных костюмов, а там, где болтом к палубе присоединялось прицельное устройство, находился воздушный компрессор. Алюминиевая труба длиной примерно двенадцать футов и диаметром порядка четырех дюймов была прикреплена к верхней кромке правого борта. Лампа в двойной оплетке отбрасывала тусклый желтоватый свет на лицо Триса.

– Так много звезд там наверху, что я не могу найти свет Сент-Дэвидса, – сказал Сандерс.

– Это тот, что мигает регулярно, – ответил Трис. Море было спокойным и ровным, и свет с берега, находящегося на расстоянии мили, лился ровным потоком.

– Все огни кажутся одинаковыми, – сказал Сандерс. – Как вы определяете, где находитесь?

– Привычка. Если знаешь прибрежную линию, можно определить место по группам огней. “Апельсиновая роща” и Коралловый берег особенно выделяются. Вы увидите.

– А как вы обходите рифы в темноте? Вы же не можете видеть скалы.

– Такая ночь, как сегодня, даже слишком спокойна. Сейчас бриз чересчур слаб, чтобы стали видны волнорезы. Обычно пробираешься между ними. – Трис улыбнулся. – После того как совершишь несколько ошибок, убираешь подпорку в корпусе и устанавливаешь пару стальных килей вдоль днища, так что когда ударяешься о скалу, раздается громкий стук, говорящий о том, что надо разворачиваться.

Сандерс услышал завывание где-то впереди. Он поглядел сквозь ветровое стекло и увидел Шарлотту, припавшую к палубе у кабины, которая была продолжением носа корабля. Ее задние лапы дрожали, а хвост подергивался от возбуждения.

– Что ее беспокоит?

– Фосфоресценция, – сказал Трис. – Перегнитесь через борт.

Сандерс наклонился над краем правого борта и поглядел вперед. Пелена из крошечных желто-белых огоньков покрывала воду, разрезаемую носом корабля.

– Это называют биолюминесценцией. Лодка тревожит микроорганизмы в воде, и они реагируют на это свечением. Тут и черви, и ракообразные. Они как светлячки. Японцы обычно втирают их в ладони во время войны, что позволяет им читать карты в джунглях в темноте. Шарлотте же хочется их съесть.

Сандерс заметил:

– У нее отменный аппетит.

– Когда-нибудь она сама превратится в завтрак. Сравнительно недавно она пришла в экстаз, увидев акулу, которая плавала неподалеку от нас; прыгнула на спину этого чудовища и пыталась выгрызть из нее кусок.

– Почему акула ее не съела?

Трис захохотал.

– Акула жутко испугалась, она не очень-то привыкла, чтобы какие-то косматые чудовища вспрыгивали ей на спину откуда-то сверху. Она издала весьма неприятный запах и – раз! – исчезла. Но вскоре вернулась и стала ходить кругами, однако я уже втащил эту глупую суку обратно в лодку.

– Почему вы берете ее с собой?

– Она чувствует себя одинокой, если я оставляю ее. – Трис крутанул руль на четверть оборота влево. – Кроме того, для компании.

Они замолчали, наблюдая за зеркальной ночной водой и мерцающими огнями на берегу. Сандерс глубоко дышал, наслаждаясь солоноватой свежестью воздуха. Он не мог припомнить, чтобы когда-нибудь ему было так хорошо, так спокойно. Словно сбылись мечты его детства, и он, как ребенок, был доволен, почти горд, что сейчас находится наедине с Трисом. Его несколько смущала собственная радость от того, что Гейл не было с ними. Это было нечто особенное, нечто принадлежащее только ему. Он укорял себя: не будь великовозрастным идиотом. Ведь они не взяли с собой Гейл из-за возможной опасности, причина только в этом.

Он рассматривал возможный риск и, как обычно, ощущал в себе смешение противоположностей: нервничает, но радостно возбужден, боится неизвестного, но стремится встретиться с ним и участвовать в делах, с которыми раньше не доводилось сталкиваться. Глядя на темную гладь воды, он дрожал, предвкушая неизведанное, и волоски на его руках поднимались дыбом.

Еще несколько минут они плыли на юго-восток.

– Посмотрите вперед и вверх, – сказал Трис, указывая рукой направление. – Это “Апельсиновая роща”. Ее можно определить по огням: четыре в один ряд близко друг к другу – обеденный зал. Затем темное пятно – кухня, затем длинная узкая полоса – окно в баре.

– Что вы делаете в туманные ночи?

– Остаюсь дома.