Кэрол Уоттерсон открыла рот, улыбнулась во весь рот и неожиданно громко расхохоталась. Она прижала ладони ко рту, стараясь хотя бы частично смягчить хохот. Потом совершенно неожиданно хохот перешел в ужасные рыдания, и девушка прокляла человека с такой извращенной психикой, который догадался повесить эту мерзкую картину в ванной комнате.
По щекам градом катились крупные слезы, грудь судорожно вздымалась от икоты. Кэрол кое-как встала, натянула шорты и пошарила рукой в поисках цепочки от унитаза. Она нашла ее над головой, дернула и, спотыкаясь, вернулась в спальню. Цепь опустилась к ногам, и Кэрол чуть не упала. Наконец она добралась до кровати, опустилась на край и углом простыни вытерла мокрые горящие глаза. После этого задержала дыхание, стараясь избавиться от икоты, но это средство не помогло. Таким же бесполезным оказался и большой глоток воды, который она сделала из кувшина. Девушка принялась беспокойно ходить по комнате взад-вперед, быстро освобождая цепь всякий раз, когда та за что-то цеплялась.
Кэрол обнаружила, что может приблизиться к высоким окнам на расстояние трех футов. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы увидеть внизу пустой луг между зелеными рощицами. Вдали виднелись окутанные голубой дымкой холмы. Она встала на цыпочки, вытянула руки и вся подалась вперед. Ошейник больно сдавил шею, но сейчас Кэрол могла самыми кончиками пальцев дотронуться до стекла. Мимо пролетела птица и быстро исчезла из поля зрения. Солнечный свет, льющийся в комнату, слепил глаза. Она закрыла горящие глаза и отступила назад, судорожно хватая ртом воздух. Потом опустилась на колени на медвежью шкуру, и ее охватило упрямство, гнев и уныние.
Когда Кэрол Уоттерсон подняла голову, на верхней ступеньке лестницы стоял юноша с черными густыми волосами, вьющимися над воротником рубашки. Глаза закрывали темные очки. На нем были джинсы «ливайз» с кожаным поясом ручной работы и модная белая рубашка с широкими рукавами. Рубашка была до середины расстегнута, открывая загорелую безволосую грудь. На фоне белой стены он казался очень смуглым. В руках юноша держал поднос.
— Я хочу выйти на улицу, — жалобным голосом сообщила Кэрол.
Юноша вошел в спальню. Как и Кэрол, он был бос. Приблизился к кровати и поставил на нее поднос. Девушка не сводила с него пристального взгляда. Ее икота неожиданно прошла.
— Что это? — спросила она.
Смуглый парень бросил на Кэрол непроницаемый взгляд. Темные очки смущали ее, и ей казалось, будто за ними скрывается что-то ужасное… уродливый шрам или, скажем, извращенный ум. Девушка на долю секунды опустила глаза. Он повернулся, чтобы уйти.
— Подождите минуточку! — встревоженно воскликнула Кэрол и вскочила с кровати.
Юноша остановился. У него были широкие плечи, гибкая фигура и слегка кривые ноги. Держался он с успокаивающей легкостью, а ждал с невозмутимой сдержанностью атлета.
Неожиданно Кэрол почувствовала, что не боится его. Она медленно подошла к нему.
— Что вы хотите? — поинтересовался он.
Кэрол смахнула с лица прядь белокурых волос.
— Просто… останьтесь.
Юноша показал рукой на поднос, стоящий на кровати.
— Ваш завтрак готов.
Кэрол посмотрела на поднос, на пластмассовые тарелки, яйца-пашот на кусочках вареной ветчины, свежий апельсиновый сок в пластмассовом стаканчике, ржаные булочки, на которых желтело растаявшее масло, и чайник с чаем.
— Не хотите есть?
— Не знаю, — неуверенно пожала плечами Кэрол, но тем не менее села и начала есть. Завтрак оказался восхитительным. Есть, правда, она могла только одной-единственной пластмассовой ложкой, что было неудобно, но она кое-как приловчилась. — Не уходите, — попросила она юношу, торопливо проглатывая еду.
Когда снизу вновь донеслось пение, они оба подняли головы. Кэрол улыбнулась, но у молодого человека настроение было совсем не веселое.
— Хотя я и не помню вашего имени, — сказала девушка, — но ваше лицо мне знакомо.
— Хотите, чтобы я еще что-нибудь вам принес?
Кэрол Уоттерсон ненадолго задумалась.
— Мне бы хотелось немного цветов. — Она торопливо прожевала кусок ржаного хлеба и торжественно захихикала.
— Цветы, — невозмутимо повторил он и кивнул.
— Пеоны, — уточнила Кэрол. — Но только не белые, здесь и без того хватает белого цвета. Пусть пеоны будут красными.
— Красные пеоны, — повторил юноша, затем вежливо поинтересовался: — Вам удобно?
— Конечно, — кивнула Кэрол и налила себе чая.
— Очень хорошо.
Его голос показался ей печальным, и она вопросительно посмотрела на него. Его явно что-то опечалило.
— Послушайте! — внезапно воскликнула Кэрол, как будто что-то вспомнив. — А вам не лучше поторопиться? Вы не боитесь опоздать на лекцию того старика?.. Надо же, забыла его фамилию.
На лице смуглого юноши не дрогнул ни один мускул, и он продолжал задумчиво разглядывать ее. И Кэрол (хотя и знала, что не должна ни о чем беспокоиться) испугалась, что обидела его. Однако он снял очки, сложил их и спрятал в карман рубашки. Когда парень улыбнулся, Кэрол увидела, что его зубы намного белее всех остальных белых предметов в этой абсолютно белой спальне.
— Все равно я везде опаздываю, — безнадежно махнул он рукой.
— Это верно, вы всегда опаздываете.
Значит, она поступила правильно, когда решила подразнить его. Кэрол поначалу не была уверена, как он отнесется к ее словам. Он был очень чувствительным, она уже поняла это. Гордый и чувствительный, но необыкновенно добрый.
— А чай, что, не хотите? — поинтересовался он.
Кэрол пожала плечами. Она съела все, что было на подносе, и еда заполнила пустоту, о существовании которой каких-то несколько минут назад она даже и не догадывалась.
— А как насчет сигареты? — отважилась девушка.
— Конечно. — Молодой человек достал из кармана рубашки пачку сигарет, раскурил одну, протянул ей и после некоторых колебаний закурил сам.
Кэрол спрятала одну руку за спину, оперлась о кровать и с удовольствием выдохнула облако дыма.
— Ужасно вкусно, — похвалила она, показывая на поднос с завтраком.
— Смотрите, как бы чай не остыл.
Кэрол хотела ответить, что не хочет чая, но боялась обидеть парня. Он был с ней такой добрый и так помог ей, что у нее не хватило духа отказать. Она вновь села и взяла у него блюдце с чашкой.
— А сами-то вы как?
— Я уже позавтракал, — покачал головой юноша.
Кэрол Уоттерсон отхлебнула чая, чтобы не обидеть его. Чай был теплым и чересчур сладким. Однако несмотря на сладость на языке у нее почему-то остался горьковатый привкус. Ей показалось, будто он хочет, чтобы она выпила весь чай, и она выпила его до последней капли.