Опять эти странные звуки, на этот раз где-то впереди.
Хах-хух-ах, с придыханием, взрывные.
Филисия Холланд резко повернулась и бросилась к передней двери. Снаружи с шумом упало что-то тяжелое, может, ветка дерева, и в воздухе промелькнула тень. Филисия опять повернулась и схватила со стола металлическую вазу. Тяжесть в руке помогла ей побороть истерику.
— Кэрррр!.. — закричала она.
Хах, страшно ответило ей что-то, с ожиданием. Это никак не могла быть Кэрол.
Хах, взмолилось это что-то.
Филисия Холланд врезалась в дубовую дверь и завозилась с замком. Свет над дверью вспыхнул, отбрасывая ее мечущуюся тень на потолок. У нее за спиной из столовой донесся глухой стук падения, как будто неизвестное существо не переносило света, и жалобный стон.
Филисия побежала по длинному коридору в столовую, едва живая от страха. Она в ужасе ждала встречи с чем-то страшным и таинственным.
Миссис Холланд остановилась на пороге, как вкопанная, и увидела это на полу около раковины. Она была настолько потрясена, что даже не услышала собственный вскрик на вдохе.
На плитках пола чернели грязные следы. Он промок насквозь, на руки и ноги налипли комья грязи. Дев Кауфман сидел со страшной и напряженной элегантностью, как больной старик, приветствующий посетителей в своей палате. Дождь частично омыл ему лицо, но все равно на нем повсюду виднелись темные капельки крови. Кровь текла из-под уха, гротескно повисшего на хряще, как на картине Дали. Кровь текла из глубокого пореза на щеке, через который можно было увидеть зубы. Кровь текла из многочисленных колотых ран и наконец перерезанного горла. Дев собрал силы и попытался заговорить, но очевидно голосовые связки были перерезаны или сильно повреждены.
— Дев… — монотонным голосом пробормотала Филисия Холланд.
В этот момент в столовой вспыхнул печальный свет.
Хах, выдохнул Кауфман, и свежая кровь фонтаном ударила из широкой раны в горле. Подобрав под себя колени, он попытался подняться. Когда Дев в конце концов встал, его лицо осветилось чем-то, напоминающим радость. Свет в столовой начал медленно гаснуть. Он тускнел до тех пор, пока Филисия больше не могла разглядеть его лицо.
Она зарыдала.
— Дев, я помогу вам!
Хлопнула сетчатая дверь, и Филисия медленно оглянулась. Несмотря на почти отрезанное ухо Дев Кауфман тоже услышал стук, и из его перерезанного горла вырвался ужасный гнойный всхлип.
Свет в столовой растерянно замигал. На крыльце стояла вся в грязи Кэрол и пристально смотрела на них.
— Кэрол! — радостно вскрикнула Филисия, и в этот миг в столовой вновь стало темно.
Тяжело дыша, Кэрол Уоттерсон направилась к ним. Ее мокрые туфли скрипели по полу сначала медленно, потом все более и более быстро.
— Кэрол, — вновь воскликнула Филисия, — помоги нам! Дев…
В столовой вспыхнул яркий свет. Кэрол стояла почти рядом с Девом Кауфманом. Ее глаза были словно без век и имели какие-то неровные очертания, часть лица закрывали мокрые пряди белокурых волос. Она была похожа на человека, утонувшего в море и выброшенного на берег. В руке Кэрол держала нож для разделки мяса.
Дев поднял слабую руку, стараясь защититься. Кэрол остановилась около него так, чтобы он не мог дотянуться до нее, не сводя с него пристального взгляда. Глаза Дева совсем обезумели от ужаса. Кэрол собралась с силами и сделала решительный выпад, вложив в атаку вес своего тела. Удар ножом почти отсек ему голову. Когда Дев Кауфман гротескно упал, запачкав фонтаном свежей крови блузу Кэрол, она нанесла второй удар. Потом повернулась и спокойно бросила нож в раковину. Металлическая ваза выпала из руки Филисии и покатилась по полу.
Кэрол бросила на мать единственный взгляд и озабоченно потребовала:
— Уйди с дороги!
Филисия, ошеломленная всем происшедшим, молча повиновалась.
— Теперь ему конец! — прохрипела Кэрол.
На полу стояли лужи крови. Дев лежал на спине, его голова находилась под невозможным углом к телу. Совершенно спокойная девушка оторвала взгляд от трупа и дрожа посмотрела на Филисию безумными глазами.
— Говорю тебе, мама, ему конец. Я убила его. — Уголки губ Кэрол лукаво поднялись, но само убийство слишком возбудило ее, чтобы она могла смеяться. — А сейчас, по-моему, тебе придется помочь мне избавиться от него.
Крошка ненавидела лестницу и старалась как можно реже подниматься по ней, но иногда, когда Джим уезжал рано утром на условленное место ждать звонка от ребят, ей приходилось самой относить наверх поднос с завтраком. В ее присутствии на втором этаже возникала необходимость не только в дни, когда уезжал Джим… особенно часто в последнее время… после обеда и вечерами, когда Джим работал и его нельзя было беспокоить, а ей становилось скучно одной. Она начинала страдать от одиночества, поскольку обладала общительным характером, и для нее было практически невозможно так долго жить без друзей и знакомых. Еще Крошке страшно хотелось поболтать на женские темы. Когда это желание перерастало в муки, она делала значительное усилие, которое требовалось, чтобы взобраться по ступенькам, и поднималась на второй этаж.
Рост Крошки равнялся пяти футам восьми дюймам, зато весила она двести восемьдесят фунтов, причем большая часть избыточного веса находилась в бедрах и чуть ниже спины. Бедра были на три четверти дюйма шире, чем огороженная стенами лестница, поэтому девушке приходилось потихоньку взбираться боком, прижимаясь спиной к стене. Из-за этого ей было неудобно поднимать идущую ногу перед следующей ступенькой. Из-за этого всякий раз, когда она наклонялась вниз, чтобы вернуть равновесие, возникал опасный момент. На такой узкой лестнице не было ограждений, и ей не за что было держаться. Когда она несла в обеих руках нагруженный поднос, то молилась, затаив дыхание, чтобы не упасть. Дело в том, что у Крошки была очень слабая спина, и она не могла подняться без посторонней помощи.
На следующее утро после грозы, из-за которой выключился свет и естественно телевизор посреди «Женщины года», ее любимого фильма с участием Спенсера Трейси и Кэтрин Хэпборн, Джим уехал на рассвете, и Крошке пришлось вновь по-крабьи карабкаться наверх в белую спальню. В этот день она удачно поднялась по лестнице, ничего не разлив и не опрокинув. Крошка вскарабкалась на второй этаж и весело поздоровалась.
Ей ответило напряженное молчание. Барбара Хендершолт постаралась скрыть разочарование, поскольку надеялась немного посидеть и поболтать. Джим поехал за продуктами и вернется не раньше, чем через час. В округе по-прежнему торчали фэбээровцы (хотя скорее всего с каждым днем их число уменьшалось), так что маршрут каждый раз приходилось менять. И каждый раз приходилось придумывать новую маскировку. Этим утром он сделал себе толстые щеки, натолкав в рот ваты, сунул под рубашку небольшую подушку, чтобы увеличить живот, приклеил густые брови и нос картошкой. Потом отправился на элегантном «триумфе» дяди Уэбба, похожий на тысячи других слегка недовольных служащих верхнего эшелона. А недовольство этих служащих было вызвано тем, что им слишком рано приходится отправляться через реку в Уэстчестер, на окраинах которого расположены их конторы.