Потом Кэрол поняла, что ее голые ноги упираются во что-то твердое. Когда паника стала совсем невыносимой, она опять попробовала столкнуть с себя Барбару Хендершолт. Гора мяса, лежащая на ней, немного пошевелилась.
Это Крошка, подумала Кэрол Уоттерсон и тут же вспомнила, что случилось. А вспомнив, почувствовала не столько страх, сколько раздражение.
— Крошка, черт бы тебя побрал, слезь с меня!
Стена, в которую упирались ее ноги, с каждой секундой становилась все горячее и горячее. Кэрол сжала зубы, собрала все силы и вновь оттолкнулась ногами от стены. На этот раз ей удалось немного изменить положение, освободить руки и повернуть лицо к наполненному желтовато-оранжевым дымом воздуху. Идиотка Крошка сидела на ней, свесив жирные подбородки на грудь. Ее зеленоватые глаза были широко раскрыты, а губы раздвинулись в застывшей идиотской улыбке. Казалось, толстуха наслаждается опасностью и не собирается слазить с нее. Со всех сторон, как метеоры, летели куски горящего дерева. Мягкий розовый свитер Крошки в нескольких местах уже начал тлеть. Прошло несколько секунд, и от него повалил густой дым.
— Крошка!
В этот миг волосы Барбары Хендершолт вспыхнули ярким пламенем. Оно отбрасывало мрачный свет на широкое лицо, на котором застыло выражение идиотской пассивности.
Кэрол собрала последние силы и еще раз толкнула Крошку, в конце концов сбросив ее с себя. Толстуха упала рядом и застыла в неуклюжей позе. Кэрол вскочила и попыталась сбить руками пламя, но через несколько секунд поняла, что уже слишком поздно. Где-то над головой раздался очень громкий треск, и какая-то очень важная часть крыши начала прогибаться внутрь. Кэрол Уоттерсон в ужасе попятилась от неподвижной Крошки. От длинных белокурых волос сейчас остались только хрустящие пятна да кисловатый неприятный запах. На какое-то время Кэрол совсем обезумела от страха, схватила Барбару Хендершолт за вытянутые руки и потащила труп по начищенному до блеска полу. Заметив, что лысая голова Крошки болтается из стороны в сторону, Кэрол остановилась и досадливо нахмурилась.
Кэрол Уоттерсон захрипела и закашлялась, из угла рта потекла какая-то темная жидкость. Она посмотрела на густой дым, который валил по лестнице со второго этажа, потом спокойно вышла во двор через незапертую заднюю дверь.
Небо было затянуто тучами. Шел очень слабый, почти незаметный, ароматный летний дождь. Кэрол двинулась по хорошо протоптанной тропинке с высоко поднятой головой, не обращая внимания на рытвины и камни. Иногда она спотыкалась, но всегда сохраняла равновесие. Когда тропинка пересекла длинный склон и повернула к роще, девушка на мгновение остановилась и оглянулась. Окна одиноко стоящего дома были ярко освещены, крыша — украшена плюмажем из языков пламени.
Кэрол показалось, что около дома мелькнула высокая фигура. Ей даже показалось, будто кто-то позвал ее по имени. Она всхлипнула, вновь выплюнула горькую темную жадность и побежала, подняв сжатые в кулаки руки.
На краю рощи вдали от горящего дома Кэрол остановилась и прислушалась. За спиной послышались бегущие шаги. Оглянувшись через плечо, Кэрол увидела на каменистой тропинке в сотне футов преследователя. Она резко повернулась, споткнулась о корень и упала. Резкая боль заставила девушку судорожно втянуть в себя воздух. Она поползла на коленях с тропинки на пастбище, но сильная дрожь помешала ей ползти быстро.
Он схватил ее сзади и поднял. Голова девушки откинулась назад, и она в ужасе вскрикнула:
— Не надо больше!
— Кэрол? — раздался знакомый изумленный голос. Кэрол посмотрела на своего преследователя, но не смогла ничего увидеть затуманенными глазами. Однако она хорошо знала его голос, она не могла ошибиться.
— О, Сэм! — радостно воскликнула девушка и облегченно прислонилась к его груди. — Слава Богу, это ты!
Неосвещенная подъездная дорога петляла между кедрами, такими старыми, что они казались старше Библии. У них были толстые, как мачты старинных кораблей, стволы. По ночам ветки образовывали густой шатер и совсем не пропускали желтый свет луны. Они полностью поглотили тихий дождь и звуки машины, с незажженными фарами поднимающейся на низкий холм, на котором стоял особняк генерала Генри Фелана Морзе.
В высшей точке петли подъездной дороги Сэм Холланд остановился позади скромного «бьюика» Генерала и посмотрел на Кэрол. Она свернулась калачиком и крепко спала, хрипло дыша через рот. На ней было большое пальто отчима. Девушка спала уже с полчаса, и он был уверен, что она проспит еще долго, если ее не беспокоить.
Сэм вышел из «мерседеса» и осторожно прикрыл дверцу, не заперев ее. Он поднял воротник плаща и направился к крыльцу особняка Генерала. Громадный дом стоял темный, и только на третьем этаже в одном окне горел свет. Сэм три-четыре минуты нажимал старомодный кнопочный звонок у двери, дожидаясь, когда Генерал спустится с третьего этажа.
— Я думал, вы пошлете Меттса, — приятным голосом заметил Сэм Холланд. — Вам, наверное, трудно спускаться и подниматься по лестнице.
— Меттс разговаривает по телефону с Каиром… Что тебе нужно, Сэм?
— Генерал, вам угрожает смертельная опасность!
Морзе изумленно уставился на зятя, подумав, что он пьяный.
— Можно войти? — с легкой обидой осведомился Холланд. — На улице как-никак идет дождь.
Генерал помедлил секунд тридцать, веки с венами дергались и шевелились, как розовые гусеницы. Наконец он распахнул тяжелую дверь и отвернулся, впуская Сэма. Старик был в сапогах, габардиновых брюках на подтяжках и старой фланелевой охотничьей рубашке, мягкой, как кожа изнеженной женщины.
— Сэм, — сказал Генерал, — за все эти годы не могу вспомнить и пяти минут, проведенных в твоем обществе, которые можно было бы не считать напрасно потраченными. Сейчас я могу ответить тебе только одно. Смотри, если ты пьян, тебе несдобровать.
Сэм Холланд закрыл парадную дверь и последовал за хозяином, который медленно поднялся по широкой лестнице на третий этаж. Огромный дом был наполнен эхом. На первых двух этажах располагались темные и пустые комнаты, похожие на пещеры. Лестничные площадки были освещены двумя лампочками в висящих на стенах подсвечниках. И размером, и формой лампочки напоминали праздничные лампочки, украшающие рождественские елки. Ковер на лестнице износился до лохмотьев. Сейчас он нещадно пылил и заставлял Генерала, поднимающегося к своим апартаментам, печально кашлять.
* * *
Морзе ввел гостя в задымленную гостиную, жестом велел садиться на стул и отправился закрывать дверь в соседнюю комнату. Сэм успел разглядеть Вернона Меттса и услышать его голос. Меттс говорил на иностранном языке. Насколько понял Холланд, говорил он по-арабски.
Генерал уселся в любимое кресло и поставил целую ногу на скамеечку, сделанную из элефантопуса. Удобно устроившись, взял стакан с виски «Южный уют», которое всегда, где бы он ни находился, было под рукой. Однако зятю выпить не предложил.