Эдди проговорил в микрофон:

— Активизирую освещение, — и щелкнул выключателем.

На крыше аппарата вспыхнули две стоваттные лампы. Они бросали желтый поток света, проникающий на пятнадцать — двадцать футов, пока его не поглощала темнота.

И тогда целый мир внезапно возник перед глазами Шарпа. Планктонные животные появлялись и исчезали в потоке света. Крошечная креветка приклеилась к иллюминатору и начала целеустремленно продвигаться по стеклу. Что-то, напоминающее серо-красную ленту с желтыми глазами и прической «помпадур» из крошечных шипов, извиваясь, подплыло к иллюминатору, покрутилось перед ним мгновение и молниеносно исчезло.

— Посмотрите, — воскликнул Эдди, указывая на что-то перед своим иллюминатором.

Шарп вытянул шею, но то, на что указывал Эдди, уже исчезло. Маркус обратился к своему иллюминатору и мгновение спустя увидел это существо, спокойно плавающее вокруг капсулы, — существо, созданное чьим-то потревоженным воображением.

Это был морской черт: круглый, похожий на луковицу, коричневато-желтый, волочащий за собой короткие слизистые плавники. Его глаза выпячивались, как сине-зеленые болячки, его зубы напоминали алмазные иглы, его плоть переплеталась сетью черных вен. Он выглядел как киста с зубами. Там, где следовало быть носу, торчал белый стебелек, и на его вершине, сверкая как маяк, находился огонек.

Шарп видел фотографии морского черта. Эти животные использовали свой стебелек как приманку, размахивая огоньком перед раскрытым ртом для привлечения любопытствующей и неосторожной добычи. Вокруг не было ничего, с чем можно было бы сопоставить этого обитателя глубин, поэтому Шарп не мог определить, как далеко находится эта рыба и каковы ее размеры.

— Как ты думаешь? — спросил он Эдди и развел руки на пару футов.

Эдди усмехнулся, поднял руку и развел большой и указательный пальцы. Рыба была самое большее четырех дюймов длины.

Шарп услышал, как фотоаппарат Стефани отщелкивает кадр за кадром. Девушка прижала аппарат к иллюминатору и вращала объектив, надеясь съемкой наобум поймать нужную экспозицию.

— Мне казалось, тебе нужны только чудовища, — заметил Шарп.

— А это что, по-твоему? — Стефани указала на свой иллюминатор. — Господи боже, посмотрите на это!

Шарп увидел, как что-то темное мелькнуло в иллюминаторе Стефани. Он повернулся обратно, ожидая, пока животное проплывет вокруг капсулы. Это существо, казалось, не имело плавников: оно могло бы быть желтой стрелой, если бы вся пищеварительная система, кишечник и желудок, не свисала вниз из мешочка и не тянулась, пульсируя, вслед за ним. Нижняя челюсть животного была усеяна булавочными зубами, а его черные, с молочно-белыми белками глаза выступали на голове, как круглые пуговицы.

Вскоре и другие животные с любопытством и без боязни столпились вокруг капсулы, притягиваемые светом. Здесь были и змееподобные существа, у которых, казалось, вдоль спин развеваются волосы, и угри с огромными глазами и фонариками, похожими на опухоль на головах, и полупрозрачные шары, как будто состоящие из сплошного рта.

Шарп вздрогнул, когда внутри капсулы неожиданно загудел голос Дарлинга:

— У тебя там веселенький зоопарк, Маркус. Если аквариум опомнится, то я буду знать, куда опускать ловушки в следующий раз.

— Пусть они увидят эти снимки, Вип, — ответил Шарп. — Тогда они приползут к тебе на четвереньках.

Забыв о своем страхе, не обращая внимания на озноб, Шарп взял фотоаппарат, который дала ему Стефани, настроил его и встал на колени в ожидании, когда мимо проплывет следующее крошечное чудо.

26

Майк шлепнул себя по щеке, и боль на какое-то время взбодрила его. Но как только он снова стал смотреть на экран рыбоискателя, то почувствован, что веки опускаются. Он встал, потянулся, зевнул и выглянул в окно. «Эллис эксплорер» находился на расстоянии полумили, а за ним виднелась серая громада Бермуд. Помимо этого, от горизонта до горизонта на море не было никого.

Вип приказал Майку прилипнуть глазами к экрану рыбоискателя — он называл рыбоискатель гидролокатором бедняков, — и уже больше часа Майк выполнял приказ. Но изображение совсем не менялось, на экране светилась линия, которая обрисовывала дно, и прямо над ней — небольшая точка, означающая дрейфующий подводный аппарат. Больше — совсем ничего. Никакого рваного пятна, свидетельствующего о стае рыб, и уж конечно, никакого определенного признака того, что мимо проплывает что-то большое и плотное, например кит.

Обычно Майк не любил оставаться один на судне, но на этот раз дело обстояло иначе. Поблизости находилось другое судно, и там был Вип, все действия осуществлялись на расстоянии полумили и не затрагивали Майка. Ему не нужно было ничего делать самому — только наблюдать и сообщить, если заметит что-то. Самое главное, ему не нужно было принимать никаких решений.

Он не просто чувствовал себя спокойно — он был загипнотизирован неподвижным экраном и тем, как нежно море покачивало «Капер». И прежде чем успел сообразить, что произошло, он дважды обнаружил, что убаюкан этим мерным покачиванием и засыпает. Он и не проснулся бы, если бы не стукнулся головой о переборку.

Радио с треском ожило, и Майк услышал голос Дарлинга:

— "Капер", «Капер», отвечайте.

Майк взял микрофон, нажал кнопку «передача» и сказал:

— Валяй, Вип.

— Как ты там, Майк?

— Заснул почти мертвым сном. Это хуже, чем наблюдать, как высыхает краска.

— Ничего не происходит — сделай передышку.

— Так я и поступлю, — ответил Майк. — Сварю кофе, выйду на свежий воздух и повожусь с этим подлым насосом.

— Оставь радио включенным, а дверь открытой, чтобы услышать меня, если я тебя вызову.

— Хорошо, Вип. Всегда наготове.

Майк повесил микрофон на рычаг, еще раз взглянул на рыбоискатель, убедился, что изображение не изменилось, и сошел вниз.

Экран рыбоискателя продолжал светиться. В течение некоторого времени изображение оставалось неподвижным, как фотоснимок. Затем с правой стороны экрана, приблизительно на трети расстояния от дна, появилось новое изображение. Оно было плотным — единая масса — и начало медленно двигаться поперек экрана, к подводному аппарату.

27

Тварь претерпела некоторые изменения. До сего времени, пока она росла и взрослела, она жила в благоприятных условиях, дрейфуя по течению, питаясь любой пищей, какая попадалась на ее пути. Но изобилие пищи кончилось; теперь пассивное существование уже не гарантировало выживания.

Инстинкты твари не изменились — они были генетически запрограммированы, непреложны, — но изменилось побуждение к выживанию. Она стала более энергично приспосабливаться к окружающей среде. Тварь больше не могла прожить, подбирая что придется, обстоятельства заставляли ее стать охотником.