Уцепившись одной рукой за якорную веревку, Палома извлекла из-за пояса нож и перерезала трос, которым была привязана лодка брата. Трос был натянут течением, и острое лезвие моментально разрезало волокна с характерным звуком.
Лодку тут же отнесло в сторону, и леска, которую держал в руках Маноло, переплелась с болтающимся тросом.
Вне себя от злости, Хо вскочил на ноги и, осыпая Палому проклятиями, рванул шнур лодочного мотора. Шнур остался у него в руках. Проклиная и Палому, и шнур, и все на свете лодки, и море, Хо кое-как привязал шнур на место и снова дернул. Мотор встрепенулся и заглох. Тогда гнев Хо обрушился на свечи зажигания, на карбюратор, на бензин.
Уцепившись за якорную веревку, Палома наблюдала, как Хо покачивается на корме своей лодки, рискуя опрокинуть ее вверх дном. Потом она увидела, как мотор завелся, выпустив облако голубого дыма, и лодка, описав круг, устремилась в ее сторону. Палома быстро забралась в свою пирогу, зная, что гнев брата слеп и опасен и что он вполне может пригрозить ей тем, что направит лодку прямо на нее. Он, конечно, вряд ли выполнит свою угрозу, но может и переехать ее по случайности.
Не сворачивая в сторону, лодка Хо на полной мощи приблизилась к пироге. Только когда между ними оставалось всего лишь три-четыре метра, Хо вырубил мотор, и лодка замерла в пятнадцати сантиметрах от пироги. Поднявшаяся волна накренила пирогу, и Палому чуть не выбросило за борт.
Маноло, побагровевший от гнева, обмотал носовой трос вокруг якорной веревки пироги и крепко затянул. Его леска тугой спиралью обвилась вокруг троса. Он попытался распутать ее, но, разматывая ее с одного конца, все больше затягивал с другого. Наконец он плюнул и перерезал леску ножом. Швырнув леску в Хо, он огрызнулся:
— Если ты не можешь заставить ее вести себя подобающе, это сделаю я!
— Не волнуйся, — ответил Хо. — Я с ней справлюсь.
— Хо, ты только взгляни, — сказал Индио, обозревая подводную гору через выставленное за борт ведро с прозрачным дном. — Это же кабрио, их тут дюжины! И каранксы — наверное, целый миллион!
Хо посмотрел на сестру и сказал, передразнивая:
— Ага, «там не на что смотреть». Так я и думал, что тебе нельзя доверять.
Палома была ошеломлена.
— Мне нельзя доверять?! А кто сказал, что хочет поучиться нырять?
— Я. Я и сейчас хочу.
— Нырять, чтобы узнавать новое, изучать животных?
— Да, именно так.
— О нет! Все, что тебе надо, это убивать несчастную рыбу.
— Вовсе нет, — ухмыльнулся Хо. — Да, сейчас я хочу убивать рыбу, а потом я захочу поучиться чему-то новому. Когда я продам столько рыбы, что мне хватит денег на то, чтобы выбраться отсюда, тогда-то я и стану учиться — только в Мехико.
Палома снова выхватила из-за пояса нож и направилась к тросу.
— Палома, — сказал Хо тоном, похожим на страдальческий голос Виехо. — Не будь дурочкой.
— Ты имеешь в виду: «сдайся, дай мне уничтожить все вокруг»?
— Ну вот, ты опять преувеличиваешь. Даже если бы я очень хотел, я бы не смог уничтожить все на этой горе. Если мы уничтожаем что-то, взамен приходит другое. Морская жизнь продолжается вечно. Тебе это хорошо известно.
— Чушь. Ты запросто можешь опустошить это место полностью.
— Я не собираюсь с тобой спорить. И все-таки чего ты уперлась? Мы же не тронем твоих драгоценных устриц.
— Что? Я...
Хо улыбнулся:
— Ты думала, я не знаю, не так ли?
«Что он может знать? — недоумевала Палома. — Ему ничего не известно об ожерелье. Это точно. Иначе бы он все испортил. Если бы он знал, то нашел бы способ все испортить, просто чтобы отомстить мне за... но за что? За то, что я преуспела там, где у него ничего не получилось?»
Палома запнулась.
— Знаешь о чем?
— О том, что ты собираешь здесь устриц. Ах, да, ты ведь у нас такая чистая и невинная. Ты никогда не берешь ничего у моря. Но я же видел пустые раковины в твоей лодке, — усмехнулся Хо. — То есть в этой штуковине, которую ты называешь лодкой.
Хо оглянулся и с удовлетворением увидел, что Индио и Маноло одобрительно улыбаются.
— Ну да, немного устриц, — сказала Палома с облегчением и добавила: — Чтобы не питаться чем попало. Только и всего.
— Вот и нам нужно немного рыбы на продажу. Только и всего.
— Хо... — замялась Палома. — Отец говорил мне, что хочет, чтобы эта гора оставалась нетронутой. Он очень верил, что мы сможем сохранить ее. Ведь это было его любимое место.
Хо покраснел.
— Я знаю. Ты думала, я этого не знаю? — Слова вылетали у него изо рта, словно плевки. Повернувшись к Индио, он небрежно бросил: — Конечно, я знал об этом. Ты ведь слышал, как я рассказывал.
Индио посмотрел на Хо с усмешкой, но ничего не ответил.
Хо кинул на Палому свирепый взгляд и прокричал:
— Наш отец умер, Палома! Умер, умер, умер!!!
Палома заткнула уши, не желая слышать это.
— Даже если он завещал тебе спасти весь мир, мне все равно! Он мертв, и то, что он говорил, сейчас не имеет значения. Ты понимаешь? Не значит ни черта! Важно только то, что говорю я. И это гораздо важнее, чем твоя дурацкая рыба!
Палома не знала, что сказать, поэтому она просто занесла нож, чтобы разрезать трос.
— Это нас не остановит.
— Думаю, что остановит. Я снимусь с якоря и уплыву. И вы никогда не найдете это место.
— Я оставлю здесь буек.
— А я срежу все твои буйки.
— Я запомню это место по ориентирам.
— Ты? — усмехнулась Палома. — Да ты заблудишься в трех соснах со всеми имеющимися ориентирами. Ты просто не знаешь, как ими пользоваться.
— Я научусь.
Палома знала, что брат прав. Стоит ему научиться находить дорогу по ориентирам, и он отыщет это место так же легко, как она сама.
— Послушай, Палома, давай не будем ссориться. — Хо старался говорить убедительно. — Мы вполне можем договориться. Давай останемся друзьями.
Палома смотрела в сторону. Затем она снова взглянула на брата, стараясь понять, не пытается ли он разыграть ее. Брат выглядел очень искренним.
— Давай заключим договор.
— Что еще за договор?
— Я никому не скажу об этой горе. Я сдержу свое слово, так как мне это тоже выгодно. А мы обещаем ловить рыбу только на удочку — и никаких сетей. Да, и если мы поймаем рыбу, которая нам не нужна, мы отпустим ее назад.
Палома заметила, что друзья уставились на Хо, словно тот потерял рассудок, но не вымолвили ни слова.