— У тебя же тут все схвачено, — убеждал Ферштейн. — Прокуратура не дернется, менты прикормлены. Мы туман разведем такой, что, если кто и захочет его разгрести, два года ковыряться будет, ферштейн? Ну, а через два года у тебя срок кончается, на выборы ты больше не пойдешь, возьмешь свои лавэ и отвалишь куда хочешь. Хочешь — в столицу переберешься, хочешь — за кордон кости греть. После того как отстегнем в общак и нужным людям, у нас на кармане по два лимона в зеленых останется. Плохо ли?
— Народ не поймет, — вздохнул Гуслик. — Народ на меня надеется. Зима же на носу.
Непривычное слово «народ» появилось в его лексиконе с началом избирательной кампании, и он уже к нему успел привыкнуть.
— Кто? Овцы? — изумился Ферштейн. — Да ты чего, Гуслик? Не подохнут, у родственников перезимуют. А подохнут, так новых нарожают. На то они и овцы, чтобы стричь. Не бойся, на наш век их хватит и еще останется.
— Митинги начнут, демонстрации, — упрямился Суслик.
— Да ты не разрешай. У тебя же ОМОН без дела сидит. Мы, если надо, и братков к делу приспособим, в момент загасим самых горластых — это без проблем. Город-то у нас вот где, — Ферштейн сжал ладонь в кулак. — Никто и тявкнуть не посмеет. А чтобы совсем заткнулись, раскопай пару канав — ну, вроде как строительство началось, все, в натуре, идет как положено. И гони волну в сторону центра: не обеспечили, не поддержали… Да что это я! Не мне тебя учить, ты и сам все знаешь.
Два лимона в банковских упаковках предстали перед внутренним взором Гуслика. Он на секунду прикрыл глаза и мечтательно вздохнул.
— Когда планируешь начать? — спросил он.
— Да хоть завтра, — обрадовался Ферштейн. — Пиши распоряжение насчет генерального подрядчика, готовь договор и — вперед. Ферштейн?
— Ферштейн, — твердо сказал Гуслик. — Годится!
* * *
Загипсованная от локтя до шеи правая рука Перлова не беспокоила болью — он не испытывал недостатка в наркотиках, — рука ему просто мешала.
— Я тебя предупреждал, — говорил он, расхаживая по громадному кабинету с потолками в два человеческих роста. — Рыбакова ни в коем случае нельзя было отпускать. Ты должен был придумать все, что угодно.
— Дорогой мой, у нас демократия, — развел руками его собеседник — вальяжный мужчина с брюшком и аккуратным зачесом редеющих волос через обширную лысину. Фамилия его была Хацкоев, она значилась на дверях кабинета, предваренная наименованием высокой должности, занимаемой его обладателем.
— Только не надо меня грузить этой лабудой! — с отвращением сказал Перлов. — Не мог удержать, значит, надо было просто грохнуть при попытке к побегу.
— Академика?
— Да хоть… — Перлов поискал подходящее сравнение, решил все же его не воспроизводить и лишь резко рассек ладонью здоровой руки воздух. — Ситуация выходит из-под контроля, ты что, не понимаешь? Город исчез, целый город! И ты со всей своей машиной не можешь его найти! Если дело пойдет так дальше, тебе останется одна лишь Старая площадь.
Он подошел к окну, вдруг пожалев, что звуконепроницаемое стекло не доносит голоса улиц. Там, внизу, охранники здания отгоняли какого-то недотепу, собравшегося оставить свой «жигуль» на свободном месте у поребрика. Недотепа пытался качать права. Судя по жестам, он доказывал, что запрещающий знак отсутствует, но, получив короткий удар в печень, согнулся и, хватаясь за багажник своего драндулета, заковылял в сторону водительского сиденья. Перлов удовлетворенно ухмыльнулся и хотел уже отойти от окна, но инцидент на том не закончился. Из «жигуля» выскочила женщина. Размахивая руками, она бросилась на охранника, заколотила его кулачками в мощную грудь. Перлов не мог видеть выражения его лица, ему оставалось только воображение. Охранник поступил вполне гуманно. Зажав в одной руке оба запястья женщины, он довел ее до машины, открыл дверцу, легко впихнул скандалистку внутрь и захлопнул. Спутник женщины, видимо, уже не только очухался, но и сумел сообразить, что дальнейшее промедление чревато еще большими неприятностями, потому что машина плюнула дымом и прыгнула вперед, исчезая от взгляда Перлова под кронами деревьев.
«Обнаглели совсем», — невольно подумал Перлов и отошел от окна.
— …И тебе тоже, — услышал он голос Хацкоева и переспросил:
— Что? Извини, я немного отвлекся.
— И тебе тоже останется Старая площадь, — повторил тот. — Не так уж и мало, поверь мне. В крайнем случае, площадью я с удовольствием с тобой поделюсь. Но о чем мы сейчас говорим? Насколько я понял, это еще не Исход? Чего ты нервничаешь? Город где был, там, по-видимому, и остался, мои люди спокойно оттуда вышли, никто и ничто их не задерживало.
— Выйти-то вышли, а вернуться не смогли — некуда! Они утащили с собой целый город! Теперь ты представляешь их возможности?
— Не смогли, — согласился хозяин кабинета. — Но с этим мы разбираемся. Кстати, если тебе это интересно, сверху тоже ни хрена не видно. Мы посылали вертолеты, ориентировали их по спутнику на посадку в центр города. С точностью до метра. А они в эту точку не попадают. Начинают садиться, вроде все нормально, а когда оказываются на земле, вокруг чистое поле.
— Ладно, — Перлов пинком откинул от стола стул и сел. Достал из кармана таблетку, зубами сорвал оболочку и проглотил. — Это действительно не Исход. Я уверен, что все они до сих пор где-то там — и Рыбаков, и этот Нестеров, и остальные. Это какая-то сверхмощная иллюзия. Значит, рано или поздно они оттуда должны будут выйти. И не дай тебе бог этот момент пропустить!
— Не пропустим, — уверенно сказал Хацкоев. — Там солдат в четыре шеренги. Круглые сутки стоят.
— Вокруг чего? Вокруг чистого поля? — Перлов пренебрежительно хмыкнул. — Глупо! Очень глупо! Они спокойно пройдут мимо любых солдат, неужели ты до сих пор не понял?! Оцепление убери как можно дальше, пусть солдаты там не маячат, вместо них поставь скрытые засады, телекамеры, спутники повесь, я не знаю, что там у тебя еще есть. Но выпускать никого нельзя. Если они не отыскали координаты Входа, то найдут его очень скоро. У них просто выбора нет, этот паршивый городок без снабжения больше недели не продержится, они вынуждены будут что-то предпринять. И когда они вычислят Вход, то сразу же отправятся туда. Я не сомневаюсь в этом ни минуты. А мы должны все время быть у них за спиной. И ударить в тот момент, когда они будут меньше всего этого ожидать.
Он немного помолчал, потом добавил с усмешкой:
— А можно сделать и по-другому. Они сами загнали себя в ловушку. И сейчас у нас есть шанс ликвидировать их всех сразу. Из этого городишки никто из них не должен уйти. Никто! Пусть всю местность держат под прицелом снайперы. У тебя есть надежные снайперы? Которые не задают глупых вопросов, а просто выполняют приказ.
— У тебя такие тоже есть, насколько я знаю, — ответил ухмылкой на ухмылку Хацкоев.
— Если нужно, я тебе одолжу. Пусть работают с расстояния не менее полукилометра, день и ночь, но не выпускают живыми никого: ни мужчин, ни женщин, ни детей. И не надо пытаться разбираться! Сразу стрелять на поражение!