Зимой они беседовали в машине Арамиса, подхватывавшей Яковлева где-нибудь около метро, а летом встречались в лесу. Странный для московского оперативника выбор места встречи с агентом объяснялся прежде всего невозможностью использования официальных конспиративных квартир: после череды измен Яковлев не был уверен, что квартиры не засвечены и что за ними не установлено постоянное наблюдение. Встречаться, подобно легендарному Штирлицу, в музеях Яковлев тоже не мог. Музеи он посещал крайне редко, и его появление там «хвост», о возможности существования которого Яковлев никогда не забывал, расценил бы совершенно однозначно. Рестораны и прочие питейные заведения отпадали полностью — Яковлев был личностью, достаточно известной даже мелкой уголовной шушере, которая бы засекла контакт. Да и поговорить конфиденциально в кабаке трудно.
По счастливому совпадению, дача Яковлева в милицейском кооперативе на железнодорожной платформе «43-й километр» находилась недалеко от поселка, где проживали престарелые родители Арамиса. Они встречались по-утру в рощице, подходы к которой просматривались издалека, что исключало возможность слежки. Понятно, что встречались не часто — раз в месяц. Устроившись на полянке, выпивали бутылочку, закусывали овощами и травкой с собственных грядок и беседовали. Разумеется, когда возникала необходимость экстренных встреч, о чем Арамис всякий раз сообщал по пейджеру, приходилось рисковать. Последняя встреча как раз была из «группы риска». Но поступивший на пейджер сигнал обозначал: Арамис располагает крайне важной и срочной информацией.
Яковлев поехал на своей личной автомашине. Долго крутился по городу, многократно проверяясь. Он не был уверен, что именно сейчас за ним следили, но все традиционные процедуры отсечения возможного «хвоста» проделал добросовестно, пока, наконец, не припарковал машину в пустынном дворе на рабочей окраине города. Быстро пробежав сквозь арку, вскочил в распахнутую дверцу подкатившего «БМВ» Арамиса. Прежде чем начать разговор, Арамис сделал еще два контрольных круга и лишь после этого остановил машину в переулке.
— Крутые дела завариваются, Саша, — сказал он. — После этого вечернего кино все паханы на уши встали. Короче, намечается такой мощный сходняк, каких и при царе-батюшке не было. Всероссийского масштаба. И «законники» будут, и «спортсмены», и банкиры. В общем, все!
— Чего там было при царе-батюшке, я не знаю, — заметил Яковлев. — Слышал, правда, краем уха, что ни законников, ни «спортсменов» тогда и в помине не было. И банкиры с братвой не якшались. А по какому поводу сходка?
— Вот по этому самому. Будут, я полагаю, кино обсуждать.
— Зрительская конференция, — кивнул Яковлев. — Понимаю. Ну что ж! Сходняки и раньше устраивались. Большие и поменьше. В этом-то что необычного?
— Не было таких никогда, — ответил Арамис. — И будут там не территории делить и не разборки устраивать. Война может начаться, Саша.
— Войны мы тоже уже проходили…
— Да нет, Саша, ты не понимаешь! — рассердился Арамис. — Я не о тех войнах говорю. Настоящая война, гражданская. Не друг друга они мочить будут, а всех вокруг. Ты знаешь, сколько они могут по всей стране стволов выставить? Тысяч двести, не меньше. И сделают это за пять минут. Когда пахан приказывает, братки лишнего времени на базар не тратят. Это тебе не армия.
— Откуда это тебе известно?
— Сорока на хвосте принесла, — ухмыльнулся Арамис, но тут же сделался серьезным. — Встречаются в ресторане Климентия, ну ты знаешь, недалеко от Балашихи, а там у меня есть хорошие концы. Меры безопасности приняли, как на сессии ООН. Братвы в округе уже два дня больше, чем тараканов, фильтруют каждого встречного, как настоящее гестапо. Начнется сходняк не позднее завтрашнего дня. Уже к сегодняшнему вечеру все гости съедутся.
— Что ты еще знаешь?
— Знаю, что охрану сходняка будут не братки держать, а спецы из какой-то государственной конторы.
— Неужели? — изобразил удивление Яковлев. — Из какой же?
— Этого не скажу, не знаю. Но контора не хуже вашей, а может, и покруче будет.
— Откуда это тебе известно?
— Да оттуда же, — рассердился Арамис недоверию Яковлева. — Приезжали от них заранее, местность осматривали. У машин номера государственные, мужики очень серьезные, все со стволами. В ресторан к Климентию в этот момент какие-то местные менты наладились — то ли за бесплатной водкой, то ли официанток пощупать, так те их отправили очень быстро. Засветили свои ксивы, поговорили пару минут, и менты оттуда дунули, будто с факелами в корме.
— Действительно серьезно, — пробормотал Яковлев.
— Вообще, Саша, сам не знаю, зачем тебе все это рассказываю, — сказал Арамис. — Ну что ты сможешь сделать? Даже если похватаешь их всех, через пару часов все равно отпустишь. Они на сходку чистые приедут. Ни стволов, ни марафета на кармане не будет ни у кого, все давно ученые. А у кого будет — так со справкой из ваших же органов. Сейчас разрешение на ношение ствола за пару тысяч баксов купить — как нечего делать, сам знаешь. Если ты по нахалке им дурь засовывать в карманы не станешь, никого не возьмешь — не за что. Но я знаю, что ты такие дешевые штуки не любишь. А скорее всего тебе и сунуться туда не позволят.
— Действительно, а зачем ты мне все это рассказываешь? — вернул вопрос Яковлев.
— Может, просто по привычке, — ответил Арамис. — А может, надеюсь все же, что у тебя хоть что-нибудь получится. Я ведь этот концерт по телику тоже видел. И не дурной, понимаю, что, если они под себя все подомнут, добра не будет. Плохо будет, Саша, очень плохо.
— Значит, по-твоему, пока еще не подмяли?
— Да, пожалуй, еще не совсем. Если бы подмяли, ты бы уже по земле своими ногами не ходил. Да и я, скорее всего, тоже.
Они немного помолчали, погруженные каждый в свои одинаково невеселые мысли.
— Ладно, Саша, мне ехать надо, — сказал Арамис. — У меня бизнес все-таки, за ним пригляд нужен постоянный. Если что еще будет, я тебе отсигналю.
— Ты сам-то на том сходняке быть не собираешься?
— Я рангом не вышел, — засмеялся Арамис.
— Тогда я пошел. Счастливо! Ты только подвези меня вплотную к арке…
Яковлев подождал, пока «БМВ» скроется из виду, и еще раз осмотрелся. Ничего похожего на слежку он не обнаружил. Переулок был пуст и от машин, и от людей. Но все же с места минут десять он не трогался, пока окончательно не убедился, что и его агент слежки за собой не привел.
Яковлев сидел в своей машине, постепенно раздуваясь от злости, словно воздушный шарик на соске гелиевого баллона. Он злился на Арамиса, который притащил ему эти сведения, возможно, рискуя жизнью и при том отлично понимая, что Яковлев вряд ли сможет их использовать. На себя, потому что реализовать полученную информацию единственно полезным для страны и народа способом он действительно не мог: действующий закон был намного более лоялен к ворам в законе, чем к тем, кто хотел бы навсегда избавить от них государство. Яковлеву было одинаково плохо и от своего бессилия, и от осознания того, что, если он действительно ничего не сделает, ситуация станет еще хуже. Причем, намного.