Book.

Фигура шести футов в высоту стояла на пятифутовом мра­морном пьедестале. Вокруг толпились туристы.

Если бы не отсутствие головы, Крылатая Победа почти наверняка была бы такой же знаменитой, как и Венера Милосская (эта скульптура тоже стояла в Лувре). Мастерством исполнения Ника бы ее точно превзошла.

Администрация Лувра, похоже, понимала это, даже если публике было невдомек: Крылатая Ника стоит в здании на первом этаже, неподалеку от Моны Лизы, в то время как Венеру поставили в тесном помещении цокольного этажа.

Мраморный пьедестал, на котором стоит великая статуя, напоминает нос корабля, хотя никакой это не корабль.

Это — подлокотник трона Зевса, отломанный кусок под­локотника.

Если присмотреться, можно увидеть под Крылатой Побе­дой огромный мраморный палец Зевса.

От такого умозаключения кружится голова: если Победа такая большая, то какой же была статуя Зевса? Чудо, ис­чезнувшее из истории, было, должно быть, настоящим ги­гантом.

То, что статуя находилась на первом этаже крыла Денон, стало для Уэста проблемой.

Как и другие главные экспонаты Лувра — картины или скульптуры, — она пребывала под контролем невидимого лазера. Если до них дотрагивались, стальные решетки со­седних дверей немедленно закрывались, и вору некуда бы­ло деваться.

На первом этаже, однако, были приняты дополнитель­ные меры предосторожности: лестница Дарю, с ее поворота­ми, в случае тревоги легко изолировалась. Дотронуться до Победы вы могли, а вот унести ее с собой не было никакой возможности.

Уэст и Большеухий прошли на площадку в форме музей­ных рабочих и встали перед статуей Победы.

Начали передвигать расставленные на площадке горшки с цветами. Толпа, проходившая мимо, не обращала на них внимания.

Уэст поставил два растения чуть влево от Победы, а Большеухий перенес два больших горшка к двери у южного выхода. С той стороны протекала Сена. Лили остановилась рядом с горшками.

Никому до них не было дела.

Чего ради смотреть на рабочих, занятых неизвестной, но, по всей видимости, нужной работой?

Уэст прикатил из ближайшей кладовки экран на колесиках с объявлением «РЕМОНТНЫЕ РАБОТЫ» и поставил его перед скульптурой, заслонив статую от любопытных взглядов.

Глянул на Большеухого. Тот кивнул.

Джек Уэст проглотил подступивший к горлу комок.

Он не мог поверить в то, что вознамерился сделать.

Глубоко вздохнул, шагнул на мраморный подиум, быв­ший когда-то подлокотником статуи Зевса, и столкнул Крылатую Победу Самофракийскую — бесценную мраморную скульптуру, изваянную 2200 лет назад — с пьедестала на пол.

Как только Победа на дюйм сдвинулась с пьедестала, завыли сирены, вспыхнули красные огни. В каждой двери с грохотом захлопнулись огромные стальные решетки и запечатали лестницу. Не закрылась лишь одна дверь. Та, что с юга. Ее решетка заскрипела, двигаясь по направляющим, но остановилась на высоте двух футов от пола: ее остановили два тяжелых дерева в горшках, которые Большеухий только что там поставил.

Запасной выход.

Сама Победа «приземлилась» на два других дерева в кадках, которые Уэст поставил слева от нее. Растения смягчили ее падение.

Уэст бросился к опрокинувшейся статуе и осмотрел ее под­ножие — маленький пьедестал в форме куба, на котором стояли ее ноги.

Он вытащил большой гаечный ключ, который взял из ма­стерской.

— Да простят меня все археологи мира, — прошептал он и и ожесточенно заработал ключом Крак. Крак. Краак.

Туристы на площадке не знали, что происходит. Двое мужчин шагнули вперед, чтобы посмотреть, что происходит за экраном, но Большеухий остановил их грозным взглядом. После трех тяжелых рывков маленького мраморного пьедестала не стало, а внутри Уэст увидел золотой трапецоид со стороной около восемнадцати дюймов. Третий фрагмент Солнечного камня. Он был вставлен в мраморный пьедестал Победы.

— Лили! — позвал Уэст. — Посмотри на это! Вдруг мы его лишимся!

Лили подошла, посмотрела на блестящий золотой трапецоид, на таинственные символы.

— Строки из двух заклинаний, — сказала она.

— Хорошо. Теперь пойдем, — распорядился Уэст. Трапецоид поместился в рюкзак Большеухого. Лили побежала вперед, и все трое выскользнули из-под решетки южной двери.

Оказавшись с другой стороны, Уэст и Большеухий немедленно толкнули горшки, и решетка тут же закрылась.

Они неслись по длинному коридору, сердца сильно стучали.

Позади слышались крики на французском: за ними бежа­ли музейные охранники.

Уэст закричал в свой микрофон: — Винни Пух! Вы там?

— Ждем! Надеюсь, ты выберешь нужное окно!

— Скоро узнаем!

Коридор, по которому бежал Уэст, закапчивался поворо­том вправо. Дальше начинался длинный зал — южная сторо­на Лувра. Левая стена зала была заполнена шедеврами. Вы­сокие балконные окна смотрели на Сену.

Они увидели вторую команду вооруженных музейных охранников. Те бежали к ним и что-то кричали.

Уэст бросил огромный гаечный ключ в первое окно и разбил его. Полетели стекла.

Уэст выглянул из окна.

И увидел Винни Пуха, всего в нескольких футах от него — тот стоял на открытой верхней платформе двухэтажного автобуса!

Между Лувром и Сеной проходит узкая полоса дороги: набережная Тюильри. Эта длинная дорога следует за всеми изгибами реки — поднимается на мосты, опускается в тунне­ли и подземные переходы.

С этой набережной Винни Пух только что угнал двух­этажный автобус. Сейчас он припарковал его к Лувру. Это был один из тех ярко-красных двухэтажных автобусов, кото­рые возят туристов по Парижу, Лондону и Нью-Йорку. Со второго этажа удобно оглядывать окрестности.

— Ну? Чего вы ждете? — заорал Винни Пух. — Пры­гайте!

— Хорошо!

Уэст сначала подкинул Лили, затем толкнул Большеухого с фрагментом Солнечного камня в рюкзаке и выпрыгнул сам из окна в автобус. Подбежавшие охранники принялись в него стрелять.

Едва ноги Уэста коснулись открытого верхнего этажа ав­тобуса, Каланча, сидевший на месте водителя, рванул вперед, и гонка началась.

Большой красный двухэтажный автобус опасно раскачи­вался: Каланча гнал его по полуденному Парижу со скоро­стью, на которую машина не была рассчитана.

В отдалении слышались полицейские сирены.

— Налево и снова налево! — орал Уэст. — Гони к обелиску!

Автобус не снижал скорости на поворотах. Уэст встал за спиной Каланчи.

— А когда приедем к обелиску, что тогда? — спросил Каланча. Уэст смотрел вперед: с левой стороны над деревьями появился обелиск. Его нижняя половина была по-прежнему закрыта лесами.