Вскоре она объявилась и, как только адвокат завел разговор все на ту же тему, сказала, что пока не готова к такому шагу, хотя и не зарекается на будущее. И вообще, они и так общаются каждый день и в каком-то смысле живут почти по-семейному. В конце концов, формы проявления любви бесконечно многообразны.
— Хорошо, пусть будет так, дорогая, — согласился Александр Петрович, не пытаясь возражать или спорить, и это ее слегка царапнуло.
— У меня к вам есть странная просьба, Александр, Я хотела бы вместе с вами принять участие в каком-нибудь расследовании, от начала до конца. Это возможно?
— Отчего же нет? Чего хочет женщина, того хочет Бог.
Поняв, что банальность предназначена ей в качестве мести за отказ, Карина испытала некоторое удовлетворение, но и досаду: почему он не понимает ее, ведь она делает шаг к сближению.
— И не считайте это исключительно прихотью. Я живу как гомункулус в колбе, мне необходимо встряхнуться.
— Не сомневайтесь, мы чудесно встряхнемся вместе.
Он ей позвонил меньше чем через сутки:
— Похоже, судьба работает на нас. Нам предлагают нестандартное дело.
Прием был назначен на два часа. Адвокат восседал спиной к окну, на письменном столе перед ним в полном одиночестве покоился японский диктофон. Кресла для посетителей, которых ожидалось двое, стояли не вплотную к столу, а в метре от него.
— Правильная мизансцена — ключ к правильному общению, — пояснил Александр Петрович, выбирая наилучшее место для кресел.
Карина расположилась сбоку, за отдельным столиком с бумагой для записей, изображая собой секретаря. Ей также было доверено встретить клиентов в прихожей и провести в кабинет.
Они представились как супруги Квасниковы. Он служил в торговом флоте вторым помощником, а она — буфетчицей на его же теплоходе.
Изложенная ими история показалась Карине смешной и нелепой, и она с удивлением наблюдала поведение адвоката — он явно демонстрировал серьезное отношение к этому дурацкому делу.
Оно касалось Николая Васильевича Квасникова, отца заявителя. Ныне пенсионер, он ранее был, как и сын, моряком, но военным и служил на подводной лодке. Четвертый член семьи, третьеклассник Коля, дружил с дедом и оставался на его попечении, когда родители уходили в рейс. В общем, жили неплохо, и дальше так было бы, если бы не глупые выдумки старика. Все ему инопланетяне мерещатся. И вот с месяц назад он возьми и напиши сам на себя заявление, то бишь донос, что пришельцы используют его, Квасникова, в своих шпионских целях. Заявление он отослал в районное отделение милиции, с просьбой передать куда следует, в компетентные инстанции, а начальник отделения, не будь дурак, переправил письмо прямо в психушку, и теперь оттуда шлют повестки, один раз даже приезжали, да Колюня их выгнал. У старика характер строптивый, и если санитары до него доберутся, это добром не кончится. А с кем тогда оставлять ребенка? Хоть увольняйся, а такой работой-, как у них, не бросаются. И еще: с недавнего времени соседи по дому стали к их семье относиться враждебно, болтают разные глупости, — к примеру, будто от их квартиры исходят всякие вредные излучения. От таких слухов до обыска — один шаг.
Чего конкретно они хотят от адвоката? Во-первых, отмазать старика от психушки, во-вторых — разобраться, кто и зачем распускает о них идиотские сплетни. Они обращались в частное агентство, но там посмеялись и сказали, что не возьмутся за такое дело, где вместо фактов — сплошные домыслы. А после, уже в коридоре, им посоветовали обратиться к нему, адвокату Самойлову. Они послезавтра уходят в рейс и хотели бы прямо сейчас окончательно договориться — ну там задаток и все такое.
— А этот ваш начальник милиции… примерно какого возраста? — спросил адвокат.
Посетители удивленно переглянулись.
— Лет тридцать пять, молодой, — ответил мужчина, — он недавно у нас, с год наверное.
Карина от возмущения даже заерзала на своем стуле: мэтр вел себя слишком странно. Какое ему дело до возраста этого околоточного, когда нужно задать единственный относящийся к делу вопрос.
Александр Петрович успокоил ее чуть заметным кивком головы и поинтересовался рассеянным тоном:
— Но вы сами-то как считаете, Николай Васильевич Квасников — нормальный человек? Или больной?
— Конечно ненормальный. Настоящий псих, — активно включилась в разговор дама, — если бы не Колюня, я бы давно его в психушку сдала.
— И вы рискуете оставлять ребенка с душевнобольным?
— Да никакой он не больной, — вступился мужчина, — ведет он себя нормально, только несет чепуху о пришельцах из космоса и всяких там межпланетных шпионах. А в смысле поведения он в порядке.
— Все равно, как в декрет уйду — сдам в психушку.
— Это у нас в проекте, — благодушно пояснил мужчина в ответ на удивленный взгляд адвоката, — через год-полтора завести второго ребенка. А квартира трехкомнатная, Зина думает, впятером тесновато будет.
— И для старика так лучше, — добавила Зина, — в больнице, там и уход, и трехразовое питание. Я с ним дома возиться не собираюсь, а он к тому времени совсем поглупеет.
Забыв о своей роли, Карина смотрела на нее с изумлением, приоткрыв рот, как на диковинного зверя в зоопарке, и адвокат едва успел ей послать предостерегающий взгляд.
Посетительница истолковала их переглядывание по-своему и сочла нужным уточнить:
— Но пока что старик нам нужен, и вообще, нужно, чтоб было тихо. Уж вы постарайтесь, мы скупиться не станем.
Когда они удалились, Карина мрачно процедила:
— По-моему, они и есть пришельцы из космоса.
— Все мы немного из космоса, — примирительно заметил адвокат.
— Тогда, надеюсь, из разного космоса, — отрезала она. — Но я не понимаю вас, Александр. Люди они противные, и дело им под стать — мелочное и скучное. Почему вы за него беретесь?
— Но ведь должен же кто-то помочь этому старику, — простодушно объяснил Александр Петрович, — а насчет того, что дело скучное, — еще неизвестно. Я ведь не зря выяснял возраст милиционера. Пытаться отправить в такой ситуации человека в психлечебницу — для милиции дело незаконное, хотя раньше это было принято. Пожилой начальник отделения мог бы так поступить по привычке, а для молодого самое естественное — кинуть подобные бумаги в корзину. Раз он решил избавиться от старика, значит, за этим что-то кроется. Думаю, это дело может нас встряхнуть, и дай Бог, чтобы не слишком сильно.
— Ну что же… давайте попробуем, — неуверенно согласилась Карина, — и с чего мы начнем? С самого Квасникова?
— Нет, дорогая, лучше начать с милиционера. Ведь мы знаем, что у него спрашивать, а чего хотим от старика — пока не знаем.
Начальник отделения милиции принял их вежливо, а ознакомившись с визитной карточкой адвоката, стал и вовсе любезен. Да, он знал, что, пытаясь отправить Квасникова в сумасшедший дом, поступает не совсем законно. И ему пришлось долго уговаривать по телефону главного врача послать за стариком санитаров. Но другого выхода не было. За год в доме Квасниковых, на их лестнице и на соседних, произошло три самоубийства. Все трое выбросились из окон верхних этажей. Соседи твердят, что виной всему старик Квасников, что он занимается колдовством, или магией, или скверными научными опытами, что от его квартиры исходят лучи смерти, которые и заставляют людей прыгать из окон. Он послал к старику участкового, но тот ничего необычного в квартире не высмотрел, зато наслушался всякой чуши об инопланетянах. Вот тогда-то и возникла идея отправить старика в психушку, да главный врач поначалу наотрез отказывался. А уж после появления дурацкого заявления его удалось уговорить.