— И знаете, что они взяли этой осенью, в октябре? — продолжал обиженно Зильберштейн. — Ракетки от пинг-понга! Моя дочь, еще в школе, ого-го как играла, по соревнованиям туда-сюда ездила… Это была память о ней. Так они им понадобились…
Кража ракеток от настольного тенниса переполнила чашу его терпения. Он решил наказать мерзавцев. И здесь возникла проблема. Конечно, ему, как конструктору-профессионалу, нетрудно было создать устройства, которые при очередной попытке взлома пронзили бы грабителя какой-нибудь железякой или размозжили бы ему голову. Но если бы злоумышленник при этом погиб, на него, Зильберштейна, могли бы повесить убийство, а если бы не погиб, то в отместку либо сам, либо через приятелей ворюга мог поджечь дом или, хуже того, стал бы подлавливать хозяина. Одним словом, дело было, по его понятиям, рискованное.
Но Зильберштейн был конструктором высочайшего класса, он всю жизнь проектировал подъемные столы для ракет, точнейшие многотонные механизмы, доставляющие ракету из темного чрева шахты на поверхность, бережно, но плотно держа ее нежное тело гигантскими металлическими клешнями, которые затем раскрывались, оставляя готовую к старту ракету стоять одну, как невесту на смотринах.
Он подметил, что ни один из воров не обошел вниманием подпол. Чтобы попасть туда, нужно было опереться руками о пол и спустить ноги и туловище в люк, после чего человек повисал на локтях, а ноги — это Зильберштейн знал по опыту — оказывались примерно в тридцати сантиметрах над землей, и ничего не оставалось, как просто спрыгнуть. Этот маленький прыжок был обязательным элементом спуска, и его энергию следовало использовать.
Подложив доску под середину деревянного щита на земле, он добился того, что при нажатии на щит под люком, его другой конец приподнимался вверх. Установив на этот конец две вертикальные рейки нужной длины, он пропустил их верхние концы в щели пола рядом с люком. Теперь оставалось расширить щели пола для свободного движения реек и переставить петли на крышке люка так, чтобы в открытом положении при малейшем нажатии на ребро снизу она захлопывалась.
Несложный механизм был готов: стоило спрыгнуть из люка на деревянный щит, как его противоположный конец толкал вверх две рейки, упертые в ребро находящейся в вертикальном положении крышки люка, которая мгновенно обрушивалась на голову злоумышленника.
Техническое задание было выполнено: грабителю, по собственной неуклюжести уронившему себе на голову массивную крышку люка, нет никаких причин мстить хозяину дома. После срабатывания весь механизм распадался, превращаясь в раскиданные по земле рейки, а чтобы проверить состояние ловушки, не нужно было даже открывать люк, достаточно было глянуть, белеют ли торцы реек в щелях между досками.
Приехав на дачу в пятницу и не обнаружив реек на штатном месте, он поначалу только удивился, а открыв люк и увидев лежащее тело — ужаснулся. Проектируя ракетные установки, он настолько привык добросовестно заниматься процессом, не думая о результате, что и здесь, создавая свой незатейливый механизм, он ни разу не подумал, как будет выглядеть, если можно так выразиться, окончательная продукция. А теперь выходило, он совершил убийство.
— Насчет этого не беспокойтесь, — счел полезным успокоить его адвокат, — умный человек в чужой подпол просто так не полезет, а раз он был такой дурень, мог и сам на себя уронить крышку. Так что вы о своих рейках забудьте, их вообще не было.
Время терять, однако, не следовало, и они тотчас сорвались в Комарове. Учитывая непоседливость первого трупа, адвокат не хотел никуда звонить, не убедившись, что покойники на месте.
Опасения его оказались напрасными: как и положено покойникам, они пребывали в полном покое. Первый, в джинсовом костюме, лежал скорчившись, на животе; хотя лица не было видно, казалось, это подросток. Второй, в желтом клетчатом пиджаке, лежал на боку, мужчина средних лет, небритый и грязный, похожий на бомжа.
Позвонить в милицию адвокат заставил Зильберштейна. С ним разговаривали не очень любезно, но обещали приехать через полчаса. На самом деле появились несколько позже, и, поджидая их, Александр Петрович успел отстукать на портативной пишущей машинке от имени своего клиента заявление прокурору района (копия начальнику отделения милиции) с изложением фактов и просьбой оградить клиента от дальнейшего подбрасывания трупов.
Приехала та же бригада, что и в субботу. Адвокат на пару минут задержался, выправляя в документе опечатки, и разговор начался без него. Насколько он мог судить издали, милиция вела себя крайне агрессивно. Видимо, помня, с какой легкостью этот старый еврей раскошелился в прошлый раз, они теперь хотели снять с него приличную сумму.
Александр Петрович поспешил на выручку. Когда он приблизился к месту действия, майор орал на Зильберштейна с употреблением матерных выражений, тот стоял, втянув голову в плечи, с безнадежной тоской на лице, сержант небрежно потряхивал наручниками, а женщина-лейтенант, стоя в стороне, наблюдала всю сцену скучающим взором. Чувствуя, что майор взвинтил себя до предела, и от него можно ожидать чего угодно, адвокат решил подстраховаться.
— Здравствуйте, — произнес он громко, с широкой улыбкой, адресуясь к милицейской компании, и добавил, обращаясь к своему клиенту: — Извините, меня жена задержала, у нее неполадки с видеокамерой.
Зильберштейн открыл было рот для удивленного возгласа, но под свирепым взглядом Александра Петровича проглотил свою реплику.
Упоминание о жене и видеокамере явно не понравилось майору.
— Ты кто такой? — спросил он угрюмо.
— Самойлов Александр Петрович, член коллегии адвокатов, — последовал жизнерадостный ответ.
— А мне насрать, что ты член коллегии, иди отсюда.
— Вы меня плохо поняли, я адвокат гражданина Зильберштейна, — вкрадчиво пояснил Александр Петрович, — и по этому делу, в частности, также, — он указал раскрытой ладонью на трупы. — Мы отослали заявление в прокуратуру, могу предложить вам копию, — он протянул майору машинописные листки.
— Я же сказал, подождите. Петрова, разберись с ним. — Майор явно приходил в себя. Уже поняв, что рыба с крючка сорвалась, он в силу неповоротливости не мог сразу дать задний ход. — Так что делать будем? — обратился он к Зильберштейну, пытаясь нажимать на него исключительно по инерции, но уже без запала, вяло.
— Не понимаю вашего вопроса, — осмелел тот.
Женщина оказалась более гибкой. Едва глянув в текст заявления, она поняла, что оно составлено опытным крючкотвором.
— А, вы тот самый Самойлов? Дело полковника Кучкина? — Подойдя к майору, она слегка понизила голос: — Оставь его, Костя, не связывайся. Это тот самый адвокат, который засадил Кучкина.
Майор молча перевел мрачный взгляд с Зильберштейна на адвоката.
— Оставь, Костя, хватит, — настаивала женщина, — он кого хочешь в собственном говне искупает. — Она одобрительно посмотрела на Самойлова. — Только я одного не пойму: вы же птица другого полета, чего вы с этим связались? — Она покосилась на Зильберштейна.