— Мне очень жаль, но это кто-то другой.

— А вы подойдите поближе, — прошептал Фенн.

Когда Дэйви и Нора чуть приблизились, им лучше стало видно лицо женщины. Теперь Нора понимала, почему Ледонн ошибочно принял ее за Натали. Действительно, было какое-то сходство в очертании лба, носа и даже губ.

Нора вновь покачала головой.

— Увы...

— Это Натали, — сказал Дэйви.

Нора покачала головой. Дэйви был просто слеп.

— Да ты посмотри! — сказал Дэйви, и вдруг женщина открыла глаза и села, словно прошла специальную тренировку просыпаться мгновенно. Синий костюм ее был испачкан, а ступни босых ног были черными от глубоко въевшейся грязи. И Нора увидела, что это действительно Натали Вейл — сидит и смотрит на нее полными ужаса глазами.

— Нет! — закричала Натали. — Уберите ее!

В смятении Нора сделала шаг назад.

Натали продолжала кричать, а Нора повернулась с открытым ртом к Холли Фенну. Дэйви уже пятился к двери. Натали подняла ноги, обняла их руками и втянула голову, словно пытаясь скататься в мячик.

— Барбара? — позвал Фенн.

— Я разберусь с ней, — сказала Барбара и, подойдя к Натали, обняла ее. Нора вслед за Фенном вышла из кабинета.

— Простите, что пришлось провести вас через это, — сказал Фенн. — Так вы оба согласны с тем, что это Натали Вейл?

— Да, это Натали, — сказала Нора. — Но что с ней случилось? Она такая...

— А почему Натали так отреагировала на тебя? — спросил Дэйви.

— Думаешь, я знаю?

— Мы отвезем миссис Вейл в больницу, — сказал Фенн. — И я свяжусь с вами, как только во всем этом появится хоть какой-то смысл. Вам не приходит в голову причина, почему миссис Вейл могла вас бояться?

— Нет, вовсе нет. Мы же были подругами.

Фенн выглядел таким же сбитым с толку, как Нора. Он повел их по коридору, но не обратно к выходу, а в том же направлении, в каком они двигались раньше.

— Могу я попросить вас оставаться сегодня днем дома? Возможно, мне захочется обсудить кое-какие подробности.

— Конечно, — ответил Дэйви.

Фенн подвел их к запасному выходу, открыл дверь, и Ченселы ступили на залитый ослепительным и горячим солнечным светом асфальт.

* * *

Дэйви ничего не сказал по пути к машине. Так же молча он сел в нее и включил зажигание.

— Дэйви... — окликнула его Нора.

Он быстро обогнул участок и выехал на узкую дорогу, ведущую прочь от речки и пустыря. Это был не самый короткий путь домой, но Нора решила, что Дэйви не хочется ехать мимо толпы зевак и репортеров перед центральным входом в участок.

— Дэйви, очнись!

— Что?

Тут в голову ей пришла весьма неожиданная мысль:

— Тебе никогда не казалось любопытным то, что случилось со всеми этими людьми из «Берега»? С Мерриком Фейвором и всеми остальными, о ком рассказывала тебе та девушка?

Дэйви покачал головой. Он был слишком рассержен, чтобы разговаривать, и чересчур полон презрительного высокомерия, чтобы молчать.

— Неужели ты думаешь, что меня волнует сейчас случившееся в тридцать восьмом году? И я не думаю, что тебе стоит начинать доставать меня или кого-то еще по поводу того, что случилось в этом дурацком «Береге» в дурацком тридцать восьмом году. Честно говоря, я не уверен, что тебе стоило делать то, что ты сделала. Что бы это ни было.

— Что бы это ни было? — Нора не понимала, о чем он.

Но Дэйви не хотел больше ни о чем говорить, и когда они добрались до дома, он буквально выскочил из машины, быстро прошел в дом, влетел в гостиную и с треском захлопнул за собой дверь.

30

В подобных ситуациях Нора всегда жалела, что ее отец не дожил до этого дня и она не может посоветоваться с ним по поводу мужской психологии. Все традиционные соображения на этот счет оказывались либо плохи, либо, когда дело касалось ее мужа, очень плохи. Что посоветовал бы ей Мэтт Керлью — сцепиться с Дэйви или дать ему побыть немного одному, как он хотел? Иногда кипевшая в ней злость нашептывала Норе, что Мэтт Керлью напомнил бы ей о том, что в наши дни даже католики идут на развод, чтобы избежать неудачных браков. Конечно, Мэтт Керлью никогда не посчитал бы Дэйви Ченсела подходящим зятем. Нора ясно слышала, как ее отец произносит две противоречивые фразы: «Войди туда и устрой этому паршивцу!» и «Не цепляйся к этому неврастенику, пусть побудет немного наедине с собой».

Нора развернулась прочь от двери гостиной, вспомнив, что иногда Мэтт Керлью уединялся в подвале, где была его мастерская, всем своим видом ясно давая понять, что беспокоить его следует только в чрезвычайных случаях вроде пожара или чьей-нибудь смерти. Дэйви, кстати, поступал точно так же.

Нора поднялась наверх, чтобы прочитать в «Тайме» статью о Ричарде Дарте. Внизу на первой странице под заголовком «Серийный убийца из округа Феафилд принадлежит к высшему обществу» была напечатана фотография едва узнаваемого ухмыляющегося юноши с туманным взглядом. Нора решила, что это, должно быть, его выпускная фотография. В статье сообщалось, что Дарту тридцать семь лет, он выпускник Вестерхолмской академии на Маунт-авеню, Йельского университета и юридической школы Университета штата Коннектикут. С момента окончания юридической школы работал в фирме «Дарт и Моррис», основанной его отцом Лиландом Дартом, видным политическим деятелем от партии республиканцев, в шестьдесят втором году выставлявшим свою кандидатуру на пост губернатора штата, Ричард Дарт занимался в фирме отца планировкой частных владений. Он был доставлен в участок для допроса после того, как миссис Офелия Дженнингс, шестидесяти двух лет, вдова яхтсмена и владельца скаковых конюшен Стерлинга Дженнингса по прозвищу Беззаботный, передала в руки властей находящегося без сознания подозреваемого, убедившись предварительно в его виновности в ходе затянувшейся допоздна юридической консультации. Шеф полиции Вестерхолма выразила уверенность в том, что виновность Дарта в убийстве четырех местных жительниц не вызывает сомнений: «Мы поймали преступника и в полной мере готовы представить в положенный срок все необходимые доказательства». Интересно, полицейские действительно употребляют в интервью такие выражения или их придумывают репортеры?

Лиланд Дарт отказался разговаривать с прессой, но передал через своего представителя, что обвинения против его сына лишены каких-либо оснований.

Две длинные колонки на двадцать первой странице «Таймс» сообщали читателю неполную информацию, которую корреспонденты успели собрать за ночь. Брат мистера Дарта, Питер, адвокат из фирмы на Мэдисон-авеню, также выразил уверенность в невиновности Ричарда. К его мнению присоединились несколько соседей родителей обвиняемого. Роджер Страглз, безработный в настоящее время, кораблестроитель и близкий друг обвиняемого, заявил репортеру: «Дик Дарт — беспечный, чрезвычайно остроумный парень. Ни за что в жизни он не сделал бы того, в чем его обвиняют». Бармен по имени Томас Лоу описал его как «выдержанного, искушенного в жизненных делах и обаятельного парня». Мистер Сейкс Кобург, вышедший на пенсию преподаватель английского языка, вспомнил мальчика, который «всегда старался выполнить любое задание, прилагая к этому минимум усилий». В ежегоднике Дарта нашлась запись о том, что он мечтал быть врачом и выбрал себе девизом изречение: «Средства к существованию заработают для нас наши слуги».