Такая это была игра.
«Но что тогда вера? — подумал Берендеев. — Что тогда истинная и неколебимая вера, если не умножение известных сущностей с предопределенным результатом, не остановка прекрасного в своей ясности (подъема) мгновения?» Вдруг на плечо ему опустилась чья-то не сказать чтобы легкая рука.
Первая мысль была, что это рука Мехмеда.
Вторая: рука нанятого специалиста. Быть может, не рискнув стрелять сквозь непроглядный туман из снайперской винтовки, он решил прикончить Берендеева, так сказать, в упор, уткнув ему дуло в живот, или воспользоваться каким-нибудь колющим или режущим оружием.
Третья (самая правильная): рука судьбы.
Четвертая (еще более правильная): от нее не уйдешь.
— Неужели ты действительно хочешь знать, что есть истинная и неколебимая вера? — услышал Берендеев голос, показавшийся ему одновременно знакомым и забытым.
Самое удивительное, что он не видел говорящего, настолько плотен и непрогляден был белый туман. Писатель-фантаст Руслан Берендеев подумал, что он и незнакомец разговаривают как два нерожденных младенца. Если, конечно, нерожденные младенцы разговаривают, а не только читают (сквозь туман) мысли.
— Разве на этот вопрос может ответить кто-то, кроме Господа Бога?
Берендеев наконец узнал невидимого, но слышимого в белом тумане человека (нерожденного младенца): оперуполномоченный Николай Арзуманов!
У него отлегло от сердца. Писатель-фантаст Руслан Берендеев подумал, что в глубине души (если вослед «грязному старику» доктору Фрейду считать за эту «глубину» подсознание) он «глубоко» советский человек. Привык доверять правоохранительным органам. Хотя, если вдуматься, вряд ли за всю историю советской России какие-нибудь другие «органы», включая гитлеровское гестапо, уничтожили больше невинных людей, нежели советские правоохранительные. И еще он подумал, что в самый раз был бы глоток текилы. Пусть даже без соли и лимона. Но спрашивать у Николая Арзуманова, есть ли у него с собой текила, было как-то неловко. Тем более что тот явно собирался ответить на куда более важный вопрос.
— Истинная и неколебимая вера, — произнес оперуполномоченный, — заключается в признании двух неочевидных очевидностей. Первая: объект веры — Господь Бог — не есть альфа и омега сущего, не есть единое и неделимое «целое» целиком и полностью, но лишь его часть, «субъект целого». Вторая: Господь Бог нынче — страдающая, истаивающая часть этого обретшего самостоятельность «целого», а потому, сострадая детям своим, он ожидает от них уже не столько моления об исполнении большей частью совершенно оправданных и справедливых желаний, сколько помощи и поддержки. Грубо говоря, кто пассивен и «ожидателен» в вере своей, тот не есть субъект веры, опора Господа в полном смысле слова. Божий мир — территория Господа — не прирастает пассивными вероносителями.
— Но кто в таком случае берет на себя труд регламентировать, а в перспективе кодифицировать перечень и порядок действий во благо Господа? — усмехнулся Берендеев. — Кто может сметь, за исключением, естественно, самого Господа?
— Твоя душа, — ответил из тумана оперуполномоченный. Может, это только показалось писателю-фантасту Руслану Берендееву, но будто бы что-то серебряно шевельнулось внутри тумана. — Антенна, настроенная на радиостанцию Господа. Если, конечно, настройка не сбилась.
Не показалось.
— «Tequila Sunrise», — прочитал Берендеев тисненые серебряные буквы на серебряной этикетке. — Твое здоровье, оперуполномоченный! — жадно отхлебнул из горлышка.
Воистину напиток был божествен. Его невозможно было сравнить ни с водкой «Грусть», ни с джином «Расстрига». Даже с красно-коричневым ромом «Баба» невозможно было сравнить. Измученные мысли писателя-фантаста Руслана Берендеева вдруг устремились… на оптовую ярмарку в Останкино. Он увидел себя, осмысленно и решительно направляющегося в сиреневых осенних сумерках по опавшим листьям и яркому мусору к последнему открытому, святящемуся, как лампа Аладдина, ларьку, чтобы купить… что?
— А если настройка сбилась? — спросил Берендеев.
— Когда закончим дело, — услышал из тумана, — угощу тебя другой — золотой текилой, «Тequila Sunset». Ты не поверишь, но Господь ежедневно и по многу раз передает в эфир сигналы точного — своего — времени. Стало быть, у каждого есть возможность восстановить настройку.
— Думаешь, доживем до Sunset? — поднес руку с часами к самым глазам Берендеев. На часах было без двух минут шесть. У писателя-фантаста Руслана Берендеева не было твердой уверенности, что без двух минут шесть — точное время Господа.
— Не сомневайся. — оперуполномоченный неожиданно как-то прояснился в тумане, причем не просто прояснился, а засветился, как огромная бутылка текилы с серебряной этикеткой, когда на нее падает серебряный же (сквозь облака) солнечный луч.
— Ты один? — поинтересовался Берендеев. — Или с группой захвата? Где они прячутся?
— Один, — с горечью ответил Николай Арзуманов. — Я всегда один. Не считая, конечно, копья.
— Копья? — удивился Берендеев. — Какого копья?
— На каждого хитрого змея есть копье с винтом! — весело подмигнул ему оперуполномоченный. — Оно же — альфа и омега, мир и меч… Что еще?
Писателю-фантасту Руслану Берендееву еще не приходилось видеть столь современного — то ли компьютерного, то ли лазерно-ультразвукового — оружия. Пистолет, подумал Берендеев, но оперуполномоченный сделал шаг в сторону, и пистолет определенно вытянулся в длину, как пень лишаем оброс многочисленными кнопками и прицелами. Автомат, решил Берендеев, но тут в непроглядной белизне над крышей послышался шум невидимого, но приближающегося вертолета, и автомат еще сильнее вытянулся, превратившись в подобие «стингера». Похоже, уникальное это оружие самостоятельно определяло свои боевые характеристики.
— Ну да, — прошептал Берендеев, заметив остановившуюся точно на его сердце светящуюся лазерную точку. — Как же я раньше не догадался? Ты получил деньги? Расчет, как договаривались, по исполнении. — Ему вдруг стало легко и свободно. — Я всегда знал, что наша милиция самая неподкупная в мире! Вперед, оперуполномоченный!
— Сейчас, — ответил оперуполномоченный, — вот только отрегулирую прицел…
— Стреляй, — сказал Берендеев. — Я здесь.
В следующее мгновение белый непроглядный туман исчез, как будто не было никакого тумана. Писатель-фантаст Руслан Берендеев ощутил себя не просто внутри некоего уникального прицела, но как будто сам сделался этим самым прицелом. Хотел — приближался к предполагаемой цели вплотную, видел негладкую кожу, свинцовые глаза сидящих в вертолете людей. Хотел — уносился взглядом прочь, наблюдал какие-то совершенно иные сцены и пейзажи. Однако же при том что он ощущал себя прицелом, он совершенно не ощущал себя курком, красной кнопкой, спусковым механизмом чудо-оружия.
Но как не ощущал, так вдруг и ощутил, увидев, как летящий сквозь белый непроглядный туман вертолет сначала замер, словно вмерз в туман, а потом… исчез, бесследно растворился в небе.