– «С моим сыном может случиться ужасное, и я должна помешать этому». Вот что она сказала.
– Да все я слышал, – буркнул Кларк.
Несколько минут спустя я почувствовал непродолжительное, совершенно не свойственное мне успокоение и спросил, не говорила ли мама чего-либо еще о том ужасном, от чего она хотела защитить меня.
– Совсем немного, – ответила Нетти. – И не думаю, что она смогла бы пояснить сказанное.
– Она спросила, – добавила Мэй, – как мне живется без Джеймса. Стар ведь приезжала на похороны. – Хмурым взглядом она напомнила мне, что я не приехал. – Она казалась вялой и безрадостной, в общем, не такой, как всегда. Помню, она попросила Нетти связаться с одним из ее старых друзей. Потом пошла к разделочному столику и как-то очень странно вскрикнула. И сразу же грохнулась на пол. Клянусь, я думала, мы потеряли ее. Кларк сломя голову бросился к телефону.
– Супермену так не броситься, – сказал Кларк. Я сделал глубокий вдох, а за ним – выдох.
– Может, это прозвучит странно, но она случайно не упоминала ли моего отца?
Мэй и Нетти уставились на меня, рот Кларка распахнулся, придав лицу глупейшее выражение.
– Мне кажется, мама хочет, чтобы я узнал его имя. – Пораженный неожиданной идеей, я рывком двинулся вперед на стуле. – Она хотела, чтобы я успел приехать сюда, к ней. Она хотела, чтобы я не гадал всю оставшуюся жизнь, кто мой отец.
Кларк казался сбитым с толку.
– Ради бога, да с какой стати ты будешь гадать?
– С самого твоего рождения Стар ни словом не обмолвилась о твоем отце, – сказала Нетти.
– Наверное, все откладывала, откладывала до того момента, пока не поняла, что времени почти не осталось.
Тетушки обменялись взглядом, смысл которого я разгадать не смог.
– Я все понимаю – возможно, тогда вы считали, что моя мама бросила тень на вашу семью. Но вы приняли ее, вы приютили меня. Тетя Нетти, тетя Мэй, я бесконечно благодарен вам за все, что вы сделали. Но мне нисколечко не стыдно за то, что Стар не была замужем, когда я родился.
– Что за чушь ты несешь? – возмутился Кларк.
– Нашей семье никогда не приходилось краснеть за Стар, – сказала Нетти.
– Ну, может, тогда вы считали, что надо скрывать… – фраза моя умерла, не успев столкнуться со стеной их полного непонимания.
Мэй прищурилась, будто попытавшись получше сфокусировать свой взгляд на мне:
– Нэдди, когда Стар родила тебя, она была замужем.
– Нет, не была, – возразил я. – Именно об этом я и говорю.
– Уверяю тебя, была, – настаивала Нетти. – Она, по своему обыкновению, в очередной раз сорвалась с места, а вернулась уже замужней женщиной, причем до родов оставалась примерно неделя. Муж бросил ее, но я видела документы.
Все трое смотрели на меня, и во взгляде каждого я видел три разные степени неодобрения и даже негодования.
– Но почему же она ничего не говорила мне?
– Женщины не обязаны сообщать своим детям, что они незаконнорожденные.
Мириады странных чувств, будто искры крохотных фейерверков, обожгли мне грудь.
– А почему она дала мне не его фамилию, а ее?
– Потому что ты был более Данстэном, чем тот человек. Его имя не имело никакого значения.
– А документы у вас не сохранились?
– Вряд ли. Скорее всего, их уже давно нет.
Я без слов согласился. Мамино отношение ко всем официальным бумагам, кроме разве что автомобильных прав, выходило за все пределы простой беспечности.
– Давайте разберемся, все ли я правильно понял. Стар уехала из дома с незнакомым вам человеком, вышла за него замуж и забеременела. Муж бросил ее вскоре после того, как родился я. Так было дело?
– Почти все так, – сказала Нети.
– А что не так?
Нетти поджала губы и сложила руки на коленях. То ли она пыталась припомнить, то ли мысленно редактировала историю.
– Помню, Стар говорила мне, что парень сбежал через пару месяцев после того, как она поняла, что беременна. Она могла приехать сюда, но купила билет куда-то… Не помню точно, но там у нее была подружка еще со школьных времен. К тому времени, когда Стар уезжала из города, она жила не у меня. Связалась с какими-то подозрительными людьми из Альберта, занимавшимися бог знает чем.
Женщины встали. Через секунду поднялся и я:
– Стар не просила сообщить ее друзьям?
– Большинство этих людей, – Нетти сунула банку с маринадом обратно в сумку, – не имеет понятия, как вести себя в приличном доме. К тому же они все поразъехались кто куда.
– Ну, хоть кто-то должен был остаться…
– Если тебе не жалко потерять уйму времени, пожалуйста, вот ее записная книжка – Порывшись в своей сумке, Нетти вытащила потертую, черной кожи книжку размером с карманный ежедневник.
Стоя у двери, Кларк с раздражением наблюдал за усилиями Мэй отцепить свою трость от стула. Нетти величественно удалялась. Я присел на колени, чтобы освободить трость, и вложил ее в протянутую руку Мэй.
– Тетя Мэй, что сегодня утром сказала вам Джой?
– О… Мы уже разобрались с этим. Джой ошиблась.
– В чем?
– Я сказала ей: Джой, представляешь, к Нетти приехала Стар. Знаю, говорит Джой, я своими глазами видела, как она стоит на пороге и разговаривает с сыном. Ее мальчик – необычайно красивый молодой человек!
– Надеюсь, это доказывает, что со Стар говорил не я, – сказал я.
– Нет, не доказывает, – покачала головой Мэй. – Но я знаю, что доказывает. Если б Стар встретила тебя вне пределов дома, она не просила бы Нетти позвонить тебе.
Записная книжка Стар оказалась палимпсестом передвижений ее самой и ее знакомых за великое множество лет. Я стоял рядом с секцией телефонов-автоматов на первом этаже и, листая странички, пытался в хаосе записей отыскать телефонный код Эджертона. Внимание мое привлекли три имени, одно из которых принадлежало человеку, заслужившему такую неприязнь Нетти и Мэй.
Его номер я набрал первым. Сиплый голос на том конце ответил:
– Ломбард. – Когда я назвал его имя, он съязвил: – А кого вы ожидали услышать, Гарри Трумэна?
Но ощущение, что Нетти и Мэй были правы, презирая мужа их младшей сестры, тут же улетучилось, как только я представился.
– Нэд, какие ужасные новости. Как мама себя чувствует?
Я сообщил ему все, что мог.
– Послушай, – сказал Тоби Крафт. – У меня сейчас тут народ из пригорода по вопросу крупной земельной сделки, пытаюсь расширить бизнес, понимаешь? Как освобожусь – сразу же приеду. Ужасно хочется взглянуть на тебя, малыш, ведь лет-то прошло…