— Я знаю, что этот отель становится все вульгарнее с каждой неделей, но апартаменты Джиллигана всего через несколько домов к северу, а Скиппер живет в соседнем доме с южной стороны. Поскольку мои сыщики установили кругом электронные «жучки», я буду посвящен во все их секреты. Не хочешь ли ты провести несколько дней в Грин-Чимниз? У прислуги месяц отдыха, и ты насладишься там одиночеством в большей мере, чем если останешься здесь, в городе, одна.
Грин-Чимниз, наше загородное имение на крутом берегу над рекой Гудзон, находилось всего в двух часах езды от города. Для удовольствия Маргариты недалеко от дома я построил полностью оборудованную студию звукозаписи, где она обычно просиживала целые дни напролет, записывая «новые» песни.
Мило поблагодарив меня за предупредительность, она сказала, что с удовольствием проведет несколько дней, уединившись в Грин-Чимниз. А после того как я изловлю предателя, я должен буду позвонить ей туда и позвать домой. Покорное согласие на поверхности, а внутри совсем иное: от этих слов на лице Маргариты появился едва заметный оттенок предвкушаемого удовольствия, она слегка похорошела и выпрямилась, раньше, вероятнее всего, я бы истолковал все это иначе. Остатки аппетита испарились от неожиданно нахлынувшего приступа тошноты, и я сказал, что чувствую себя совершенно измученным.
От того, что Маргарита назвала меня своим бедным мальчиком, мне стало еще хуже. Шатаясь, я поднялся к себе в спальню, закрыл дверь на ключ, скинул одежду и рухнул в кровать, чтобы провести в ней бессонную ночь. Я больше никогда не увижу свою жену.
Уже перед самым рассветом я впал в беспокойный сон; найдя невозможным заставить себя подняться с кровати, когда проснулся, я снова заснул тем же тревожным сном. К тому времени когда я появился в столовой, мистер Монкрифф, бодрый, как отличное шардонэ, поставил меня в известность о том, что мадам отбыла в загородное имение примерно двадцать минут назад. Желает ли сэр позавтракать, несмотря на столь поздний час? Я с внутренним содроганием посмотрел на наручные часы. Было десять тридцать, я же неизменно вставал в шесть, быстро завтракал и приезжал в офис еще до семи. Я кинулся вниз по лестнице и, как только уселся на заднее сиденье лимузина, тут же нажал кнопку, чтобы поднять стекло между мной и водителем и избежать неуместных вопросов.
Жаль, что не было такого механизма, который мог бы оградить меня от миссис Рэмпейдж, моей секретарши, которая просунула голову в дверь сразу же после того, как я изъявил желание плотно позавтракать и съесть пару яиц-пашот, бекон и несколько гренков из хлеба грубого помола. Все звонки и встречи должны были быть перенесены или по крайней мере отложены до окончания моей трапезы. Миссис Рэмпейдж доложила мне, что два джентльмена без записи на прием ожидают моего прибытия с восьми часов утра и интересовались, не соглашусь ли я принять их немедленно. Я попросил ее не выдумывать ерунды. Дверь во внешний мир опять открылась, чтобы пропустить ее умоляющее лицо.
— Пожалуйста, — попросила она. — Я не знаю, кто они, но они всех перепугали.
После этого замечания все стало ясно. Раньше, чем ожидалось, Чарли-Чарли Рэкет предоставил мне двух людей, способных вести себя серьезно, как только серьезность понадобится.
— Я прошу меня извинить, — сказал я. — Впустите их.
Миссис Рэмпейдж исчезла, чтобы проводить ко мне в кабинет двух толстых, коренастых, невысокого роста мужчин с темными волосами. Моя душа обрела крылья в момент, когда я узрел этих джентльменов, проталкивающихся через дверь, и я с улыбкой поднялся им навстречу. Моя секретарша едва слышно пробормотала мое имя, будучи совершенно сбита с толку как моей сердечностью, так и своей неосведомленностью относительно имен посетителей.
— Все в порядке, — сказал я. — Все в порядке, все по порядку.
Новый Завет проник в святая святых — мой кабинет.
Фермерское лукавство и свобода сияли на их огромных, круглых, редкозубых лицах именно в той манере, которую я помнил; в этих двоих угадывалась насмешливая крестьянская сила, скрытая под таким же насмешливым подражанием нормам поведения. Неудивительно, что они вызвали страх у миссис Рэмпейдж и ее помощников, потому что при ближайшем рассмотрении они производили эффект, сравнимый разве что с феноменом наших музыкантов, когда выяснялось, что вне сцены они все бледные, изнуренные и едва живые. Одетые в черные костюмы, белые рубашки с черными галстуками, держа свои черные котелки за поля и поворачиваясь с улыбками то ко мне, то к миссис Рэмпейдж, эти парни производили впечатление людей, ведущих свободный образ жизни. Они идеально подходили для моего задания. Тебя могут раздражать их деревенские манеры, ты можешь беситься от их природной непокорности, сказал я сам себе, но ты никогда не найдешь людей более подходящих, так предоставь им свободу, которая им нужна. Я приказал миссис Рэмпейдж отменить все телефонные звонки и встречи, назначенные на следующий час.
Дверь закрылась, и мы остались одни. Каждый из милашек в черных костюмах вынул визитную карточку из правого кармана пиджака и протянул ее мне, крутанув между пальцами. На одной карточке было написано:
«МИСТЕР КЛАББ И МИСТЕР КАФФ»
Частное детективное агентство
по расследованию экстраординарных дел
МИСТЕР КЛАББ
а на другой:
«МИСТЕР КЛАББ И МИСТЕР КАФФ»
Частное детективное агентство
по расследованию экстраординарных дел
МИСТЕР КАФФ
Я засунул обе визитки в карман и выразил удовольствие по поводу нашего знакомства.
— Узнав о сложности вашей ситуации, — сказал мистер Клабб, — мы сочли необходимым явиться как можно скорее.
— Что ж, это достойно похвалы, — сказал я. — Джентльмены, не желаете ли присесть?
— Мы предпочитаем стоять, — сказал мистер Клабб.
— Полагаю, вы не станете возражать, если я вернусь на свое место, — сказал я и сел на стул. — Честно признаться, мне бы не хотелось вдаваться в подробности моего дела. Проблема очень личная, и я переношу ее очень болезненно.
— Дела домашние, — сказал мистер Кафф.
Я уставился на него. Он уставился на меня хитро и невозмутимо.
— Мистер Кафф, — сказал я, — вы сделали разумное и, так уж вышло, меткое предположение, но в будущем, пожалуйста, воздержитесь от рассуждений.
— Простите мою простую манеру разговора, сэр, но я не рассуждал, — сказал он. — Супружеские проблемы — домашние по сути.
— Даже слишком домашние, если можно так выразиться, — вставил мистер Клабб, — в смысле отношения к дому. Как мы уже замечали раньше, самая сильная боль ощущается в гостиной.
— Что является несколько более вежливым способом называния другой комнаты. — Мистер Кафф, казалось, подавил в себе всплеск деревенского веселья.
С тревогой я отметил, что Чарли-Чарли передал слишком много сведений, особенно если учитывать, что он вообще не должен был обладать информацией, о которой шла речь. В какой-то ужасный момент я вообразил, что сыщик, после того как я его отпустил, поделился с Чарли-Чарли. Этот человек мог оповестить о моем позоре всех людей, встретившихся на его пути из моего офиса, в общественном лифте, впоследствии мог рассказать об этом даже мальчикам, начищающим до блеска туфли, и всему сброду, наводняющему улицы. Мне пришло в голову, что, вероятно, придется заставить этого человека замолчать. Гармонии ради потом потребуется убрать бесценного Чарли-Чарли. Следующим неизбежным шагом станет поголовная резня.