Когда Марк снова посмотрел в сторону гостиной, мистер Хилльярд «доставал» Рощенко. На пороге дома появилась семья Монэгенов. Первой — Марго, как всегда создавшая впечатление, будто некая кинозвезда по случаю шла мимо и заглянула на минутку; за ней — Джеки, ухмыляющийся и краснолицый, как всегда создавший впечатление, будто он абсолютно не возражает, если вы предложите ему опрокинуть рюмочку-другую; и, наконец, Джимбо, бросивший на друга доброжелательный изучающий взгляд.
Прежде чем Марк успел подать Джимбо сигнал о встрече на кухне, рядом с ним вдруг вырос дядя Тим и огорошил предложением
— Марк, а что, если ты приедешь ко мне в Нью-Йорк на неделю-другую, а? Скажем, в августе?
Удивленный и обрадованный Марк ответил, что с удовольствием приехал бы, и спросил Тима, говорил ли он об этом с отцом.
— Поговорю. Попозже, — ответил Тим.
Перед тем как вклиниться в толпу в поисках Филипа, он улыбнулся Марку.
В следующие десять минут Марк потерял из виду Джимбо: соседи и коллеги отца похлопывали его по щеке или теребили за предплечье и как заведенные бормотали, каждый раз делая вид, будто это чистая правда, все те же бесполезные и тягостные фразы: «Представляю, как тебе сейчас тяжело, сынок... Ей сейчас там покойно... На все Божья воля, понимаешь... Эх, малыш, а вот когда умерла моя матушка...»
Наконец Марк заметил, что из глубины столовой на него смотрит Джимбо, и направился к нему.
— Ну, как ты? — спросил Джимбо.
— Лучше, чем ты думаешь.
Тихо переговариваясь, их папаши стояли в нескольких футах спиной к мальчикам. Рядом с дядей Тимом стоял мистер Бэттли и что-то вещал.
— Лады, — сказал Джимбо. — А знаешь... — Уголки его большого рта загнулись книзу, глаза сузились. Сейчас на лице Джимбо было неподдельное сострадание. — Йоу, мне так жаль твою маму. Я хотел еще там тебе сказать, но не знал как...
Без всякого предупреждения в душе Марка пронеслось незнакомое ощущение, иссушив все, к чему прикоснулось. За пару секунд перед ним разверзлась бездна чувств, и мальчику показалось, что навалившийся вдруг на плечи столб воздуха едва не придавил его к земле. Марка ослепили слезы. Он поднес к глазам руку, выдохнул и будто со стороны услышал, что издал сдавленный горестный звук.
— Нет, ты правда в порядке?
Голос Джимбо вернул его к жизни.
— Вроде да...
Марк вытер глаза Его тело все еще трепетало от пережитого ощущения.
За его спиной Джеки Монэген говорил:
— А это правда, что Нэнси была родственницей того жуткого типа, который жил рядом? Кто-то что-то говорил, не помню кто...
Его отец отвечал:
— Лучше б этот «кто-то» помалкивал.
— Я типа упустил кое-что там... — сказал Марк, заинтересовавшись, о чем говорит отец Джимбо. Теперь Джеки рассказывал, что родственник его мамы рисковал жизнью, спасая каких-то детей. Марк повернул голову как раз в тот момент, когда Джеки говорил его отцу, что дети были черными. Ну, приехали, подумал Марк, сейчас польется грязь.
— Ну, не удивительно, — сказал Джимбо.
— Да нет, я не о похоронах, — сказал Марк. — До меня сейчас дошло то, что я должен был понять раньше. Даже странно, как я это упустил
— Что упустил-то? — спросил Джимбо.
Марк придвинулся к Джимбо поближе и прошептал:
— Дом!
— Что — «дом»? — переспросил Джимбо и тут же понял. — О нет. Слушай, забей, а? Дом-то здесь при чем?
— При том. Слышал бы ты, как мама отчитала меня за одну только мысль о нем. Задай себе вопрос — почему она убила себя?
— Я не знаю, — жалобно проговорил Джимбо.
— Вот именно. Я не послушался ее и не обходил дом стороной, и что-то в нем убило ее. Вот что произошло, Джимбо. И пора завязывать крутиться вокруг да около. Мы должны залезть туда.
Джимбо не нашелся что ответить, и в повисшей тишине оба мальчика отчетливо услышали слова Филипа Андерхилла:
— Черт меня дернул породниться с семейкой психов.
Марк побледнел. Незамеченный Филипом и Джеки, он прошел мимо них и скрылся в сгустившейся вокруг стола толпе. Джимбо поспешил за другом и догнал его у арки в кухню, где, к его удивлению, Марк остановился как вкопанный.
Когда Джимбо встал рядом с Марком, его поразило выражение лица друга: рот приоткрыт, и половина лица, обращенная к Джимбо, совершенно белая. Если б не пульсирующая на виске тонкая голубая жилка, Марк казался бы мраморной статуей.
Джимбо не отваживался смотреть в сторону кухни. После появления в окулярах отцовского бинокля того существа последнее, чего он желал в жизни, — увидеть его на кухне Марка Андерхилла, Мысль об этом сковала его ледяным страхом.
Джимбо понятия не имел, сколько простоял рядом с Марком, не в силах от страха повернуть голову. Марк не двигался; Джимбо даже казалось, что тот не дышал. Еще ему казалось, что они оба — и Марк, и он, скованный неподвижностью Марка, — стояли так целую вечность. И весь мир вокруг них тоже был скован; а жилка на виске Марка пульсировала, пульсировала, пульсировала... Во рту Джимбо пересохло, язык казался распухшим и тоже недвижимым
Осознание собственной трусости заставило его повернуть голову и обратиться лицом к тому, что вторглось в кухню Марка. В это мгновение из окружавшего его воздуха будто вытянули половину кислорода, и свет померк, словно тонко настроенный реостат реагировал на дыхание, а не на прикосновение руки. В воздухе повис слабый запах экскрементов и тлена, словно где-то в отдалении разлагался труп.
Звук, напоминающий жужжание насекомых, прилетел со стороны сетчатой входной двери.
Однако увидел Джимбо всего лишь мистера Шиллингтона, прислонившегося к мойке рядом с миссис Тафт, которую, казалось, огорчило то, что говорил ее сосед. Когда они умолкли и взглянули на мальчиков, Джимбо увидел в глазах мистера Шиллингтона раздражение, а в глазах миссис Тафт — слезы. Две мысли пришли в его голову практически одновременно: «Мистер Шиллингтон крутил роман с миссис Тафт и только что дал ей отставку» и «На секунду-другую время остановилось, но секунд этих на самом деле не было».
Кажется, подумалось Джимбо, некий жизненно важный механизм остановился, выдержал паузу, а затем неохотно и натужно возобновил работу.
Рядом послышался голос Марка:
— Он всегда стоит к нам спиной.
Джимбо слышал это и словно переводил с иностранного языка. Когда наконец он кое-как понял значение слов, смысл сказанного остался непонятен. Единственным мужчиной на кухне был мистер Шиллингтон, делавший вид, будто несказанно рад тому, что двое подростков во все глаза смотрят на него.
— Линде что-то в глаз попало, — подал он голос и улыбнулся. — Миссис Тафт что-то в глаз попало, я вот пытаюсь помочь ей.