Помещение, заставленное ящиками и коробками, служило, очевидно, гостиной. Столовую почти полностью занимал громадный прямоугольный обеденный стол красного дерева.
– Какой же еще дом они поехали осматривать, раз вы сюда только что переехали? – удивленно спросил Том.
– Им хочется купить что-нибудь попросторнее, с большим участком, может, даже с бассейном… Здесь, как они говорят, слишком похоже на пригород, так что они бы предпочли переехать в настоящий пригород. – Дэл вел Тома по лестнице наверх. Светлые прямоугольники на обоях указывали на то, что здесь когда-то висело множество картин или фотографий. – Не думаю, что они станут распаковываться.
Они ненавидят этот дом.
– Почему? Мне кажется, он вполне приличный.
– О, надо было видеть, как они жили в Бостоне. Большую часть времени я проводил с ними, а летом…
Дэл как-то настороженно оглянулся на Тома: то ли он боялся лишних вопросов, то ли, наоборот, ждал их.
– Что летом?
– Ну, летом меня увозили в другое место… Да, в Бостон.
Знаешь, у них там было нечто совершенно грандиозное. Бад тоже переехал оттуда с нами. Ко мне он относился всегда просто замечательно. Ну, вот и моя комната…
Пока они шли по коридору и черные как смоль волосы Дэла мелькали где-то на уровне глаз Тома, он подумал, что дома его новый друг вел себя гораздо увереннее, нежели в школе. Остановившись возле одной из дверей, Дэл обернулся.
На сей раз в выражении его лица не было никакой неопределенности, а лишь радостное возбуждение.
– Итак, говоря "высоким штилем", добро пожаловать в мою маленькую вселенную, в мой мир. Ну заходи же!
Охваченный смутной тревогой, Том Фланаген переступил порог и очутился, как ему показалось, в кромешной тьме.
Неяркий свет струился только из коридора за спиной. Послышался высокий голос Дэла, уверенности в котором теперь было чуть-чуть меньше:
– Ты, надеюсь, понимаешь, что я хочу этим сказать?
Припарковав свой черный "студебеккер", Честер Ридпэт потянулся через сиденье за кейсом, пестревшим, как и кузов машины, множеством заплат, причем некогда черная изоляционная лента, из которой они были сделаны, уже частично посерела. Ридпэт – пальцы его тут же прилипли к ручке – водрузил на колени увесистый кейс, внутри которого чего только не было: программки футбольных матчей (некоторые из них относились к году, когда он только приобрел свою развалюху), заметки о расстановке игроков и тактическом рисунке игр, учебники, планы уроков, а также памятки для учителей, при помощи которых Лейкер Брум предпочитал общаться с педагогами. Управление на расстоянии – таков был излюбленный стиль директора. Даже на совещаниях, созываемых руководством университета, которому подчинялась школа Карсона, директор сидел отдельно от преподавателей. Все распоряжения доводились до сведения персонала через Билли Торпа: тот не только преподавал латынь, но и занимал должность заместителя директора и при этом пережил трех шефов. Иногда Честеру Ридпэту он представлялся единственным достойным уважения человеком во всей вселенной. Во всяком случае, невозможно было даже вообразить, что у Билли Торпа мог быть такой сын, каким был его Стив.
Тяжко вздохнув и стерев пот со лба. Честер Ридпэт вылез из машины. Кейс его, казалось, был наполнен кирпичами.
Нащупав в кармане связку ключей и с трудом отыскав нужный, Ридпэт открыл входную дверь и был тут же оглушен тяжелым роком – "скотской музыкой", как он ее называл.
Он знал, что многие родители, возвращаясь с работы, окунались в подобный грохот, но как-то не верилось, что в столь же оглушительный. Стив, как только приволок свой граммофон из магазина, повернул ручку громкости вправо до отказа и с тех пор, похоже, к ней не прикасался. Ридпэт старался не заходить в комнату сына даже при крайней необходимости – тот все равно не расслышал бы его слов, да и, очевидно, не имел ни малейшей потребности общаться с родителем.
– Я дома! – заорал Ридпэт-старший и изо всех сил хлопнул дверью: если его крика Стив и не расслышит, может быть, почувствует, как дрожат стены.
Бардак царил дома так давно, что Ридпэт уже перестал обращать внимание на валявшиеся повсюду грязные рубашки и свитера, равно как и на заляпанный ковер. Этот цветастый ковер производства "Уилтона" они с Маргарет купили для гостиной сразу после того, как дом был приобретен в рассрочку на двадцать лет, и с тех пор, как жена ушла от него пятнадцать лет назад, Ридпэт неизменно получал болезненное удовлетворение от всяческих издевательств над этим мемориалом супружеской жизни. В отдельных местах – в частности, перед его любимым креслом и около дивана – ковер был так замызган, что даже изображенных на нем аляповатых цветов уже не было видно.
Кучки грязной одежды и белья валялись вперемешку с искромсанными ножницами журналами и комиксами. Из них Стив вырезал свои "штуковины" (именно это слово он употреблял), которыми обклеивал стены спальни. Война в Корее несколько расширила круг любимых сюжетов: комната его пестрела теперь фотографиями кричащих детей, разбитых джипов и окровавленных трупов в хлопчатобумажных куртках. Танки, таранящие школьное здание, соседствовали с монстрами из комиксов. После появления этих новых "штуковин" Ридпэт и вовсе перестал заглядывать к сыну.
Он тяжело плюхнулся в кресло, уронив рядом неподъемный кейс, и стянул через голову галстук, даже не удосужившись развязать узел. После этого швырнул на пол пиджак и потянулся к тумбочке, единственным предметом на которой был телефон.
– Приглуши звук, черт тебя побери! – заорал он. Секунду подождав, он еще громче завопил:
– Бога ради, сделай потише!
Грохот самую малость поутих, и Ридпэт набрал номер Торпа.
– Билли? – сказал он в трубку. – Это Честер. Думал, тебе будет интересно послушать про новичков. В большинстве своем – неплохие, однако отдельные экземпляры дают пищу для размышлений. Поэтому тебе и позвонил. Да, поделиться с тобой соображениями и, так сказать, скоординировать наши усилия. Идет? Ладно, перехожу к делу. Во-первых, есть один весьма перспективный футболист, по фамилии Хоган, вот только что касается учебы могут быть проблемы… Нет, не могу сказать ничего определенного, просто мне так показалось. Я вовсе не хочу, Билли, заранее настраивать тебя против парня, но ты его держи в ежовых рукавицах, ладно? У него есть задатки лидера, что, может быть, и хорошо, и плохо.
Теперь перехожу к действительно плохому: есть среди них настоящее чудо в перьях. Зовут его Брик, Дейв Брик. Волосы как у вонючего зулуса, грязнее моей чертовой колымаги.
Ну ты понимаешь, что отсюда следует. Полагаю, вопрос с ним необходимо решить немедленно и радикально, чтобы одна паршивая овца не испортила все стадо, то бишь всю школу. Кроме того, один умник по фамилии Шерман. Он успел уже кое-что ляпнуть в регистрационной анкете… Ты записываешь имена?