— Больше не будешь играть? — спросил он ласково.
Девушка поглядела на него, словно не осознавая, что делает. Потом положила ноты в шкаф.
— Нет, не сегодня, — наконец откликнулась она. — Я должна немного порепетировать, прежде чем снова сыграть тебе эту сонату. — Серена повернулась и, взяв Гектора под руку, прошла вместе с ним в переднюю часть гостиной. — Ну что же, все прошло довольно сносно, не так ли? Конечно, было бы лучше, если б я не сорвалась, но ведь он сам спровоцировал меня. Ты его возненавидел?
— Маркиз мне не понравился, — признался майор. — Хотя, думаю, что он отнесся к моим претензиям со снисходительностью, которой я от него не ожидал…
— Претензиям? Пожалуйста, не говори таких глупостей! — раздраженно бросила Серена. Гектор насупился, и она сжала его руку. — Ты ведь знаешь, что мне скоро двадцать шесть? — спросила она более спокойным тоном. — Я чрезвычайно благодарна тебе за предложение. Ведь я уже и не надеялась на респектабельный брак.
Майор улыбнулся, но продолжил твердым тоном:
— Так не пойдет, Серена. Не пытайся увести разговор в сторону. Эту проблему мы должны серьезно обсудить.
— Только не сейчас! Не знаю почему, но у меня разболелась голова. Не зли меня, Гектор.
— Как можно, милая! Может, пойдешь приляжешь? Я не должен был заставлять тебя играть на пианино. У тебя жар?
Она выдернула руку:
— Да нет же! Просто духота. Ох, наконец-то принесли чай.
Майор посмотрел на нее с тревогой, которую только усилили слова Фанни:
— Разболелась голова? У тебя? Раньше ты никогда не жаловалась на головную боль. Надеюсь, это не солнечный удар? Думаю, тебе действительно надо лечь в постель. Либстер, пожалуйста, пошлите горничную ее светлости принести уксус в ее спальню.
— Нет! — почти закричала Серена. — Ради Бога, оставьте меня в покое! Больше всего на свете я ненавижу, когда меня… — Она оборвала себя на полуслове и тяжело вздохнула. — Простите, вы оба так добры, — обратилась она к Фанни и Гектору с деланной улыбкой, — но, поверьте, я не хочу, чтобы мне смазывали виски уксусом или устраивали такой шум по пустякам. Я просто выпью чаю, и мне сразу станет лучше.
Майор собирался что-то возразить, но не успел открыть рот, как Фанни перехватила его взгляд и отрицательно качнула головой.
— Либстер, принесите чашку чая леди Серене, — спокойно произнесла она.
Но Гектор принялся хлопотать над девушкой, стал усаживать ее в высокое кресло, подложил под голову подушку, а под ноги скамеечку. А та, вцепившись в подлокотники так, что побелели костяшки пальцев, крепко стиснула губы. Но когда майор поставил на стол рядом с ней чашку, она снова улыбнулась и поблагодарила его. Фанни негромко заговорила с ним, надеясь отвлечь его внимание от Серены. А та через минуту-другую уже сидела прямо, так, что подушка выскользнула из-под головы, и пила чай. Теперь она говорила уже в своей обычной манере, но, выпив чаю, отправилась в спальню, заявив, что голова у нее прошла и ей просто хочется спать.
Майор озадаченно уставился на Фанни:
— Вы считаете, что Серена серьезно расхворалась, леди Спенборо?
— Надеюсь, нет. Скорее всего, лорд Ротерхэм утомил ее. Если ей не станет лучше, я постараюсь уговорить ее послать за доктором. Хотя лучше всего просто не обращать на Серену никакого внимания, когда ей нездоровится. — Вдова улыбнулась майору ободряюще. — Она ведь не выносит, когда вокруг нее начинают суетиться. Вообще-то я подумала, что Серена накинется на вас, когда вы пытались усадить ее поудобнее. Выпьете еще чаю?
— Нет, благодарю, я должен идти. Утром зайду узнать, как она, — ответил майор.
Когда на следующий день он появился в десять часов утра в Лаура-Плейс, обе женщины завтракали. На Серене был костюм для верховой езды. Она встретила жениха с насмешливой суровостью, потребовав объяснений, почему он подвел ее:
— Целых десять минут я ждала, пока ты появишься на мосту, а столько времени, скажу тебе, я ни одного мужчину не ждала! Хорошо, что ты не явился, а то бы я на тебя непременно обрушилась! Фанни, запрещаю тебе угощать Гектора кофе — он проявил ко мне такое неуважение!
— Но я просто не мог себе представить, что ты сегодня захочешь кататься верхом! — воскликнул майор. — Я приехал только, чтобы узнать, как твое здоровье. Ты уверена, что с тобой все в порядке? Ты ведь ездила кататься не одна?
— Нет, с Фоббингом.
— Сегодня слишком жарко для верховой езды. Лучше бы тебе не ездить.
— Наоборот, это была восхитительная прогулка. Но, конечно, я не стала пускать Мейд Мэриан в галоп.
— Я думал о тебе, а не о лошади.
— Лучше помолчите, мистер Киркби, — засмеялась Фанни. — Потому что, на ее взгляд, вы сказали нечто ужасное.
— И ни единого слова раскаяния, заметь!
— Мое раскаяние слишком глубоко, чтобы выразить его словами. Но ты больше не поедешь верхом, правда? По крайней мере, в полуденную жару?
— Я уговорила Фанни отказаться от питья этой противной минеральной воды и вместе со мной отправиться в Мелкшэм-Форест. Оцени ее героизм!
— И что, ты собираешься везти ее в этом своем фаэтоне?
— Конечно.
— Серена, умоляю тебя, не надо ехать одной.
— Вы с Фоббингом поскачете позади нас, чтобы защитить двух леди от разбойников и чтобы снова поставить фаэтон на колеса, когда я переверну его. Но обещаю — я сделаю это не более двух раз!
Серена несла подобную чепуху весь день. Она от души веселилась и была очень ласкова с майором. И все же, когда они расстались, Гектор подумал, что за весь день ему ни разу не удалось прикоснуться к невесте. Он счел разумным не возвращаться сразу же к щекотливому вопросу ее наследства, и, когда через десять дней отважился затронуть эту тему. Серена, к его удивлению, внимательно выслушала все его взвешенные аргументы и сказала:
— Очень хорошо. Пусть будет так, как ты хочешь. В конце концов, меня это не сильно волнует. Во всяком случае, не настолько, чтобы вызывать у тебя неудовольствие. Когда придет время, сделай все так, как считаешь нужным.
Она посчитала вопрос исчерпанным, но майор думал иначе. Едва она уступила, его начали одолевать сомнения. Слова Ротерхэма звучали в его ушах: какое он имеет право настаивать на том, чтобы Серена отказалась от наследства, в то время как она может жить так, как привыкла. Девушка слушала его терпеливо — насколько данное слово было применимо к ней, — но наконец не выдержала:
— Гектор, чего ты хочешь? Сначала говоришь, что тебе будет невыносимо, если я стану пользоваться своим состоянием. Я сдаюсь — и теперь ты заявляешь, что для тебя невыносима мысль о том, что ты лишаешь меня моих денег!
— Я кажусь тебе нелепым? Видимо, так оно и есть. Я не могу ничего предпринимать на таких условиях. Только если ты сама захочешь этого.