Независимо от мнения о вкусе миссис Алпертон, приходилось признать, что туалет ее был тщательно продуман для визита в усадьбу знатного человека: она надела свое лучшее платье, и мантилью. Кит надеялся лишь, что успеет отделаться от нее до того, как она попадется на глаза кому-нибудь из гостей, потому что сиреневая мантилья, разукрашенная шнуром и эполетами, накинутая на сильно декольтированное платье из розового атласа, произвела на него ужасающее впечатление. Розовые ботиночки и перчатки, сиреневый шелковый зонтик и несколько брелоков дополняли ее наряд, к тому же она щедро опрыскала себя духами. Кит остановился у стола посреди комнаты, пристально глядя на нее.
– Итак, мэм, могу ли я узнать, что привело вас сюда?
Ее грудь поднялась.
– Можете ли вы узнать? Конечно, у вас нет никакого понятия, не правда ли? О, ни малейшего! Стоите тут, гордый как индюк и задираете нос перед тем, кто водил компанию с джентльменами высшего разряда! У меня были более важные слуги, чем этот ваш надутый дворецкий, которые обслуживали меня как рабы, милорд! Я здесь, чтобы сказать вам, что вы не должны разбивать несчастное невинное женское сердце! Вы должны за это заплатить! Я вам это говорю!
– Чье же сердце я разбил? – спросил Кит. – Ваше, мэм?
– Мое? С ума сойти можно, – воскликнула она. – Если оно не разбилось из-за маркиза, который обращался со мной как с принцессой, никогда не упрекнул меня ни за один потраченный на меня пенс, не считая прекрасного подарка при расставании, поскольку мы расстались, и ни одного слова упрека ни с той, ни с другой стороны, он-то знал, что пристало леди… – Она замолчала, не в силах снова найти нить своего рассказа, и спросила:
– На чем я остановилась?
– Вы говорили, – пришел на помощь Кит, – что ваше сердце не разбилось из-за маркиза.
– Нет, не разбилось! И маловероятно, что оно разобьется из-за мальчишки, едва выросшего из коротких штанишек, как вы, даже если бы я была на десять лет моложе, – выпалила она, оценивая свой возраст весьма приблизительно. – Вы разбили не мое сердце, а Кларино, хотя и мое тоже кровоточит из-за нее. Поэтому я здесь, милорд, и для меня не слишком-то больше удовольствие испытывать все эти толчки и рывки, путешествуя в этой желтой колымаге, мне, которая привыкла ездить в собственном экипаже, обитом бархатом и запряженном четверкой лошадей, вы нанесли удар моим чувствам, потому что я вынуждена унижаться, и только материнские чувства заставляют меня идти на это!
Эти последние слова окончательно избавили Кита от желания выяснить, кто этот маркиз, так роскошно содержавший миссис Алпертон. Он начинал было думать, что это дело, в чем бы оно не заключалось, не окажется слишком серьезным: но теперь понял, что был излишне оптимистичен. Когда миссис Алпертон, пошарив в кармане своей мантильи, протянула вырезку из газеты, ему, и не заглядывая в нее, стало ясно, что это такое. Но одно мгновение в его голове промелькнула ужасная мысль, что Ивлин, с присушим ему безрассудством, сделал неведомой Кларе предложение, и призрак судебного иска за нарушение обещания жениться неумолимо возник перед ним.
– Вы змей! – объявила миссис Алпертон. – Гнусный обманщик, городской житель, который соблазнил бедное невинное существо ложными обещаниями!
– Чепуха! – отрезал Кит, обретая спокойствие.
– Ах, чепуха! А сейчас вы заявите, что и не избегаете ее?
Кит не колебался с ответом, потому что, какое бы безумство Ивлин ни совершил, нельзя было поверить, что он соблазнил невинную барышню, или, скорее, что дочь миссис Алпертон отвечала подобному описанию.
– Именно это я и заявляю, – твердо выговорил он.
– Когда вы приняли мою дочь под свое покровительство, милорд, вы обещали, что будете о ней заботиться!
– Так что же?
Краска залила ее щеки, придав им оттенок, близкий к цвету ее мантильи, но вступивший в противоречие с румянами, к которым она явно испытывала слабость. Глаза ее сузились и она сказала угрожающе:
– Пытаетесь меня одурачить? А я вам говорю, дорогой сэр, не делайте этого! Вам удалось вскружить голову этому нежному, милому ягненку, но я хочу, чтобы вы знали, что мне уже не семь лет и меня не проведешь никакими хитростями!
– Я в этом не сомневаюсь! – ответил он, слегка улыбнувшись.
На ее лице появилась некоторая тревога, но после нескольких секунд молчания она овладела собой и произнесла, внезапно перейдя от драматического тона к деловому:
– Поговорим начистоту, если позволите! Вы избегали Клары около месяца, а когда она написала вам – а она это сделала, ей Богу, то не получила в ответ ни слова, и обуреваемая дурными предчувствиями, может, вы заболели или с вами случилось несчастье, – она сама слегла, бедняжка! Вы не снизошли хотя бы до простого намека, дабы отвести от нее подобный удар. Видели бы вы ее ошеломленный взгляд, когда она подняла свои глаза от газеты. С ней в момент приключилась истерика, и она только и думает о том, что вы некогда наговорили ей!
Заключив из всего этого, что лично миссис Алпертон не имеет матримониальных планов в отношении Ивлина, и несколько успокоившись, Кит ответил:
– Эти сплетни, мэм, были опубликованы без моего ведома.
Он чуть было не добавил, что они к тому же безосновательны, но вовремя прикусил язык, не будучи уверенным в том, что может предпринять Кресси, и не решаясь поэтому говорить что-либо определенное. Вместо этого он сказал:
– Клара должна знать, что я не силен в писании писем, хотя я должен был бы написать ей, чтобы успокоить, раз уж я не мог сделать этого лично. Обстоятельства сложились так, что я был вынужден отложить свой визит к ней.
– Да, и каждый дурак понимает, что это за обстоятельства! – прервала его миссис Алпертон. – Чего уж больше, даже младенец не поверил бы подобной чепухе. Вы пытаетесь улизнуть, не заплатив денежки, вот что вы делаете, а сами живете тут как у Христа за пазухой!
– Это не так, но вы можете сказать Кларе…
– Нет, это так! – отчеканила миссис Алпертон ледяным тоном. – Зря стараетесь, милорд, вам не удастся одурачить нас сказками о том, что у вас прохудились карманы. Тут уж мы заставим вас пойти на попятную. Ваш папочка жил припеваючи, и я готова поспорить, что после себя он оставил порядочный куш. А я в свое время была с ним знакома, потому что знала множество важных персон, и многие из них с большим удовольствием пользовались моим гостеприимством, скажу я вам. – Затем она добавила с достоинством. – Было это до того, как я удалилась на покой. Мои обеды считались первоклассными, и я готова поклясться, что так оно и было – с французским шеф-поваром, на расходы не скупились. Маркиз не только не жалел денег, но, наоборот, всегда приказывал покупать все самое лучшее, а в погребе постоянно держал хороший запас своих вин.
Прервав поток ее воспоминаний, Кит проговорил:
– Вы заблуждаетесь, мэм. У меня не было ни малейшего намерения улизнуть и, собираясь жениться, я не премину сообщить об этом Кларе.