– И на том объяснения закончились, – добродушно воскликнул Пуаро. – Затем вы поднялись в комнату мадам, вашей хозяйки? Кстати, где расположена ее комната?
– В конце коридора, месье. Выше этажом.
– То есть прямо над этим кабинетом. Bien, мадемуазель, я больше вас не задерживаю. И в la prochaine fois постарайтесь сдержать крик.
Проводив ее к выходу, он с улыбкой повернулся ко мне:
– Интересный случай, не так ли, Гастингс? Я начинаю кое-что понимать. Et vous? [50]
– Что делал на лестнице Леонард Уэрдэйл? Пуаро, мне не понравился этот щеголь. Должен сказать, он выглядит настоящим распутником.
– Я согласен с вами, mon ami.
– А вот Фицроу показался мне порядочным парнем.
– М-да, и лорд Эллоуэй определенно настаивает на этом.
– И однако, в его манере поведения есть нечто такое…
– Нечто слишком уж безупречное, чтобы быть правдой? Я и сам почувствовал это. Но наша любезная миссис Конрад, безусловно, далеко не безупречна.
– И ее комната находится прямо над кабинетом, – задумчиво сказал я, не сводя с Пуаро пристального взгляда.
Слегка улыбнувшись, он с сомнением покачал головой:
– Нет, mon ami, я не могу всерьез заставить себя поверить, что эта утонченная леди проникла сюда через трубу камина или вылезла из окна, чтобы спуститься на балкон.
Пуаро больше ничего не успел добавить, поскольку в этот момент дверь в кабинет открылась и, к моему удивлению, в нее проскользнула леди Джулиет.
– Месье Пуаро, – сказала она. – Могу я поговорить с вами с глазу на глаз?
– Миледи, капитан Гастингс – моя правая рука. Вы можете совершенно спокойно говорить при нем все, что вам угодно. Присаживайтесь, прошу вас.
Она села в кресло, не сводя глаз с Пуаро.
– То, что я должна сказать… весьма деликатного свойства. Вам поручено расследовать это дело. Если бы… если бы эти бумаги были возвращены, то и вопрос был бы закрыт? Я имею в виду, можно было бы замять это дело без вопросов?
Пуаро пристально смотрел на нее.
– Правильно ли я вас понимаю, мадам? Вы спрашиваете, что будет, если эти документы окажутся у меня в руках, не так ли? Верну ли я их лорду Эллоуэю с тем условием, что он не будет задавать вопросов, как я их получил?
Она склонила голову:
– Именно это я и имела в виду. Но я должна быть уверена, что не будет никакой… огласки.
– Я не думаю, что лорд Эллоуэй горит желанием предать огласке это дело, – решительно сказал Пуаро.
– Итак, вы возьмете их? – нетерпеливо воскликнула она в ответ.
– Подождите минутку, миледи. Это зависит от того, как быстро вы сможете передать эти бумаги в мои руки.
– Почти немедленно.
Пуаро взглянул на часы.
– Сколько времени вам понадобится?
– Ну, скажем… минут десять, – прошептала она.
– Я подожду, миледи.
Она спешно покинула комнату. Я удивленно присвистнул, сложив губы трубочкой.
– Как вы оцениваете эту сцену, Гастингс?
– Бридж, – лаконично ответил я.
– Ах, вы припомнили неосторожные слова месье адмирала! Какая память! Я поздравляю вас, Гастингс.
Мы замолчали, поскольку в кабинет вошел лорд Эллоуэй и вопросительно посмотрел на Пуаро.
– Появились ли у вас новые версии, месье Пуаро? Боюсь, что ответы моих гостей ничего вам не дали.
– Вовсе нет, милорд. Они в достаточной мере прояснили ситуацию. У меня нет необходимости оставаться здесь долее, и поэтому, с вашего позволения, я хотел бы сразу вернуться в Лондон.
Лорд Эллоуэй был очень удивлен.
– Но… но что вам удалось выяснить? Вы узнали, кто взял эти чертежи?
– Да, милорд, именно так. Скажите мне… Если бумаги вернутся к вам анонимно, вы сможете не задавать никаких вопросов?
Лорд Эллоуэй удивленно посмотрел на Пуаро.
– Вы имеете в виду вопрос выплаты некоей суммы денег?
– Нет, милорд, вернутся без всяких условий.
– Конечно, возвращение этих чертежей имеет первостепенное значение, – медленно сказал лорд Эллоуэй с озадаченным видом.
– Тогда, говоря серьезно, я рекомендовал бы вам придерживаться избранной тактики. Только вы, адмирал и ваш секретарь знают об их пропаже. Только им и нужно будет узнать о возвращении. И вы можете рассчитывать на мою поддержку в любом случае… пусть бремя этой тайны ляжет на мои плечи. Вы просили меня вернуть документы… Я выполнил вашу просьбу. И больше вы ничего не узнаете. – Поднявшись, Пуаро протянул руку: – Я рад, что мне довелось встретиться с вами. Я верю в вас… и вашу преданность Англии. Ее будущее в надежных и сильных руках.
– Месье Пуаро… уверяю вас, я сделаю все возможное. Кто-то назовет это недостатком, а кто-то – достоинством… но я верю в себя.
– Это свойственно великим людям. Я со своей стороны мог бы сказать то же самое! – высокопарно заявил Пуаро.
Через несколько минут машина была подана к подъезду, и лорд Эллоуэй с удвоенным радушием распрощался с нами на ступенях крыльца.
– Это великий человек, Гастингс, – заметил Пуаро, когда мы отъехали от дома. – У него светлый ум, творческая натура и отличные способности. Он сильный человек, в котором как раз сейчас, в эти трудные послевоенные времена, так нуждается Англия.
– Я готов согласиться со всеми вашими словами, Пуаро… Но как же леди Джулиет? Ей что, придется возвращать документы самому лорду Эллоуэю? Что она подумает, увидев, что вы уехали, не сказав ей ни слова?
– Гастингс, я хочу задать вам маленький вопрос. Почему она сразу же не вручила мне эти планы, когда говорила со мной?
– У нее не было их с собой.
– Отлично. Сколько ей понадобилось бы времени, чтобы взять их из своей комнаты? Или из любого потайного места в этом доме? Можете не отвечать. Я скажу вам. Вероятно, чуть больше пары минут! Однако она просила подождать меня минут десять. Зачем? Очевидно, она собралась получить их от какого-то другого человека, с которым ей нужно было предварительно договориться или поспорить. Итак, кто мог быть этот человек? Явно не миссис Конрад, а член ее собственной семьи, ее муж или ее сын. Кто же из них наиболее вероятен? Леонард Уэрдэйл сказал, что сразу же пошел спать. Но мы знаем, что это была ложь. Предположим, его мать заглянула к нему в комнату и обнаружила, что она пуста; предположим, она спустилась вниз, исполненная безотчетного ужаса… Да, уж ее сынок явно не подарок! Она так и не нашла его, но позже она слышит, что он говорит о том, что вообще не выходил из своей комнаты. Она приходит к заключению, что он виноват в пропаже. Тогда-то она решает переговорить со мной.