О России отыскал только две заметки, всё та же заснеженная страна с белыми медведями на улицах. Если Империя в своих изданиях ведёт пропаганду против России упорно и злобно, лучшие пропагандисты в поте лица изощряются в обвинениях, то здесь араба пока что не беспокоили, убаюкивали. Его разум только-только заснул, нельзя будить слишком рано, может не то подумать или не на ту сторону встать...
Ага, вот заявление американского президента. В личном обращении к Саддаму Хусейну говорит: вы не можете пренебрегать мнением всего мира! Говорит красиво и величественно, и если эту информашку прочесть и бежать взглядом по странице дальше, то в подсознании остаются правильные слова и закладывается кирпичик будущего мнения, что американский президент всегда говорит от имени всего мира. Что именно он выражает мнение всего мира... и даже действует от имени всего мира. И даже когда, не спрашивая мнения этого мира и не считаясь с ним, наносит удар по мелким арабским странам, по Югославии или все активнее вмешивается в дела России, то это как бы все же согласовано с этим миром. Хотя бы мысленно. А вообще-то, ребята, Империя принесла вам покой, благополучие, вы свободны от любых измов и прочих идей, у вас свобода секса, никто не сажает за прелюбодеяние, за связь с животными, за потворство инстинктам, вы узнали шокирующую правду Фрейда и Дезмонда Морриса, так что наслаждайтесь жизнью, а работу по переустройству мира сделаем мы сами...
Ага, вот ещё фотографии непальских беженцев. За их спинами белеет надпись корявыми буквами на стене, словно бы попала невзначай, но тщательно высвечена прожектором: «Американский президент король всего мира!» Он помнил, что первыми эту надпись сделали ещё албанские сепаратисты в Косово. Имперским властям это так понравилось, что они дали негласное распоряжение своим агентам распространять этот лозунг через различные группы по всему миру.
Вообще-то Егоров ещё тогда, когда она появилась на экранах впервые, сказал с уверенностью, что её и придумали в кабинетах имперской разведки. Мол, среди албанских сепаратистов немало «военных инструкторов» из Империи и что за каждой такой надписью стоят немалые деньги. И вот теперь эта надпись то там, то здесь появляется на страницах газет, мелькает с экранов, ненавязчиво, но при частом повторении упорно залезает в сознание простого, очень простого человека, даже если он с двумя дипломами и гордо называет себя мыслящим интеллигентом.
Он выругался, пальцы сжались в кулаки. Сердце стучало часто и сильно. Вот ещё снимки, словно рекламные: американская эскадра движется от одного континента к другому. Боевые самолёты вьются над авианосцами, как москиты над потеющим гиппопотамом, бензина не жалеют, вот эти арабские придурки и снабжают их нефтью, чтобы по ним же и выпускали крылатые ракеты... На снимках сделан акцент, смотрите: все солдаты сыты и довольны. Высокое жалованье, спецпайки, выслуга лет, а они только и делают, что играют в бильярд и дартс, слушают концерты прилетающих специально для них поп-звёзд, пьют пиво и ждут конца контракта, после чего сойдут на берег миллионерами.
Звякнул телефон. В надежде, что звонит Виолетта, он ринулся через комнату, сшибая мебель. Пальцы жадно цапнули трубку.
Алло!
Хорошо, сказал игривый женский голос опытной сводни. Чувствуется, что мужчина одинок и что ему остро нужна женщина... а то и не одна!
Дмитрий ощутил разочарование, спросил зло:
А сколько у вас есть?
Ну, если только для вас...
Для меня, пообещал Дмитрий, никому больше не отдам.
Тогда три, сказала женщина. Но сейчас они приводят себя в порядок, а завтра с утра будут к вашим услугам!
Спасибо, поблагодарил Дмитрий и положил трубку.
Подумал, что для случайно подслушавшего разговор может показаться странным: он лопается от избытка гормонов сейчас, а женщин откладывает на утро... К счастью, он вложил в «спасибо» достаточно сарказма, чтобы его можно было принять за ядовитый отказ.
Надеюсь, подумал он зло, эти девочки придут с хорошей косметикой. По крайней мере, понадобится хотя бы одна снайперская винтовка. Десантные автоматы и взрывчатку раздобыть проще.
Телефон звякнул снова. Он схватил трубку, крикнул «алло», в ответ раздался тихий смех, настолько близкий, словно крохотная Виолетта сидела за решеткой мембраны.
У тебя трубка прикреплена к уху?
У меня микрофон в ухе, ответил он. Ты где?
У себя. Если хочешь...
Еще бы! вырвалось из него.
Она снова засмеялась тихо и таинственно:
Я имела в виду, поужинать у меня. На этот раз я сама распорядилась, что и как приготовить. Сколько можно жить на их стандартных наборах?
Он подумал, что на арабских стандартных наборах готов перебиваться всю жизнь, но смолчал, только подтвердил торопливо:
Я тоже все... и это имел в виду.
Тогда приезжай, разрешила она. А то завтра с утра я уезжаю на раскопки.
Бегу! крикнул он. Ночи здесь ужас какие короткие!
Дверь открылась, едва он поднёс палец к кнопке звонка. Виолетта стояла на пороге, кокетливо изогнувшись, в глазах смех, а полные губы приоткрыты в ожидании поцелуя.
Маечку она набросила на голое тело, она её называла почему-то платьем. Это платье опускалось едва-едва ниже пояса. Он помнил, что её трусики дразняще мелькали даже при ходьбе, а уж когда она садилась, всякий мог рассмотреть покрой как трусиков, так и вызывающе выпяченный лобок, выбившиеся из-под узкой полоски трусиков золотистые волоски.
Ну что? спросила она довольно. Что застыл?
Я потрясён, только и мог он вымолвить.
Ещё бы, ответила она гордо, я сама готовила!
Она отступила, он вступил через стену запахов в комнату и... ахнул. Стол был накрыт... сказать по-царски ничего не сказать. При царях не умели готовить так восхитительно, ни одному царю не могли положить на стол свежие бананы и поставить кубок с римским вином, в котором плавают кубики льда.
В середине стола блестел, как лакированный, раздутый гусь. На коричневой корочке выступили мелкие капельки сока. Дмитрий представил, как отломит корочку, из гуся вырвется струйка сладкого пара, восхитительный аромат ударит в ноздри... Он шумно вздохнул, сглотнул слюну. Глаза не отрывались от гуся, только боковым зрением замечал приткнувшиеся к запечённой тушке коричневые комочки мелких птах, обжаренных в тесте, зелень, красные горки аджики, белые и красные тонкие ломтики дорогих рыб...
Виолетта уже возлегла на ложе. Маечку сняла и забросила за ненадобностью подальше, поглядывала хитро, с многообещающей улыбкой. Её тело, покрытое едва заметным загаром, слегка блестело, тоже покрытое мелкими капельками пота. Грудь её была безукоризненной формы, идеальные выпуклые чаши, увенчаны, как здесь говорят, бутонами красных роз, а оттопыренные ягодицы так и просятся в его жадные ладони...