Компромат имелся на всех… но, увы, сейчас таких казнить – никак не получалось. Приходилось откладывать разборки с этими врагами собственного народа на более благоприятные времена.
Крупные суммы, выделенные таким типам, оказались невероятно действенны. К концу третьего дня, накануне окончания ультиматума, по всем направлениям опасности – силовики перестраховались вдвойне. А там, где собрались нападать сами, рассчитывали все приготовления завершить ночью. Тем более что несколько часов назад их возможности и дальность заброски резко возросли.
Правда, никто из взяточников не слышал, как буйствовал и распинался полковник Клещ на последнем, уже ночном заседании команды. А услышал бы – тотчас попытались бы сбежать во льды Антарктиды. Потому что тот выкрикивал:
– Ну ничего! Пусть только мы с Бонзой разберёмся! Мы всем этим тварям припомним их взяточничество! Всё снято, всё запротоколировано! Будут эти сволочи в тюрьмах гнить до скончания дней своих!
Ему не поддакивал, а скорей возражал генерал Тратов:
– Зря ты так кипятишься, Алексей Васильевич. Ведь нельзя тех гадов в тюрьмы сажать, всех, по крайней мере. Самых опасных и авторитетных взяточников и тех, у кого руки по локоть в крови, придётся устранять втихую. Иначе – никак.
На это его бывший подчинённый и старый товарищ зло рассмеялся:
– Нашёл меня чем пугать, Всеволод Кондратьевич! Надо будет, сам пристреливать буду и собственными руками могилы копать. И в самом деле, подобной нечисти не место на нарах. Там должны тянуть срок наказания те, кто должен исправиться лишением свободы, а не оголтелые, неисправимые сволочи. Тут ты прав.
Все остальные молчанием поддержали командование силовой группы, разве что Дарья Шарыгина, сама павшая от рук бандитов и насильников, вдруг проявила несвойственную ей мягкотелость:
– А есть ли смысл их убивать? Может, лучше пожизненно на какую-нибудь каторгу отправлять?
Фрол Пасечник пояснил своей любимой супруге с тяжёлым вздохом:
– К сожалению, таких моральных уродов не исправишь. А если вдруг потом сбежит с каторги, то таких гадостей может наделать, что лучше не рисковать, а сразу в расход. Ни со мной, ни с тобой, ни с нашими детьми малыми подобные им ублюдки не цацкались. Убивали без угрызений совести и никого не щадили. Так с чего это вдруг ты им снисхождение собралась делать?
Дарья, прежде чем ответить, опалила его взглядом своих чёрных глаз и только потом заговорила:
– Умереть – это слишком просто. А надо, чтобы они мучились. Долго, очень долго мучились.
И это говорила таюрти, давно готовая к уничтожению других людей, дух-убийца, которая скоро собиралась идти в бой. Возможно, что и самый кровавый в её жизни. От осознания её безжалостности у Загралова по спине пробежал неприятный холодок. А в душе вновь всколыхнулись гнетущие терзания:
«Такая уничтожит всех на своём пути, никого не пощадит… Да и остальные подобрались ей под стать… Мстители! Но не слишком ли это кощунственно с моей стороны устраивать подобные бойни? Не слишком ли много я на себя возложил? И с чего это я надумал, что имею право быть судьёй? А то и выполнять функции наказующего демиурга? И почему чуть ли не с первого дня, как только мне в руки попался сигвигатор, вокруг меня постоянно льётся кровь? Умирают люди… рушатся чьи-то судьбы… обрываются чьи-то чаяния…»
Но тут его взгляд упал на Ольгу, которая замерла с закушенной губой, прислушиваясь к чему-то, что жило, росло у неё внутри. И последние сомнения исчезли.
Ради своей любимой, ради будущих детей он ни перед чем не остановится!
Да и данное собрание закончилось быстро, так что мучиться угрызениями совести некогда. Дел у всех было невпроворот, а ведь собрались по простой причине: хотелось просто побыть вместе с соратниками, заглянуть им в глаза да и ощутить общность единого, живущего у них духа справедливости. Вот и собрались на полчаса. А далее Загралову предстояло сделать два важных дела: создать сразу трёх новых фантомов и осуществить максимально возможное по силе Ялято. Причём по поводу последних удовольствий, которыми он со своими жёнами занимался по три раза в сутки, у него начало появляться неприятное чувство отторжения, неприятия. Наверное, начиналось приедание, а это могло в будущем привести к самым негативным последствиям. Ведь одно дело, когда стоит острая необходимость, а то и простое желание, наконец. Причём единожды. И совсем другое, когда энергия в Цепи собирается «про запас». Что-то исчезает в ощущениях, что-то становится оскомным, что-то вообще делать не хочется.
В общем, та ещё морока!
Однако самого главного обладатель добился (хотя поражался и не мог понять, почему же оно у них получилось). А именно: к Цепи приросло появившееся в момент последней дневной кульминации пятое Кольцо. Вот это и дало прирост той самой силы, позволяющей забрасывать фантому чуть ли не в полтора раза дальше, чем прежде. А в перспективе – и четвёртый поток сознания. Ибо тренировки над этим оказались положительны по результатам.
А значит, и вопрос о создании ещё трёх фантомов решился окончательно. Причём с номерами тридцать один и тридцать три всё было ясно давно. Ими стали офицеры-десантники. А вот тридцать вторая появилась в команде совершенно неожиданно. Потому что ею стала не кто иная, а недавняя пленница. Та самая диверсант, которая собиралась отравить ядовитым газом гостей на дне рождения Ольги.
Александра Белая и в самом деле оказалась полностью зомбирована непонятным для неё способом. Только и помнила сам момент страшной катастрофы, а потом очнулась, когда ей разрешили вставать с постели. Причём не просто разрешили, а с доброжелательностью и сочувствием помогли отправиться домой вместе с дядюшкой. Вот тогда Сашенька первый раз ужаснулась. Никакого дядюшки она не имела, и неприятного мужика, который вроде был знаком на лицо, она никогда среди своих родственников не видела. Но ни единого слова против она высказать так и не сумела. Как и спросить, что случилось с её мужем и ребёнком. Только кивала, словно китайский болванчик, и послушно поддакивала всем словам ужасного «дядюшки».
Дальше кошмар продолжался. Её доставили в чужой, незнакомый дом на окраине Москвы, и само существование стало напоминать ад. Женщину насиловали, заставляли делать несусветные гадости. Обучали самым затейливым премудростям секса, но даже спала и ела она под чьим-то неусыпным, постоянным принуждением. И ничего, никогда не могла сделать по собственной воле.
Порой её вывозили в Москву, порой заставляли кого-то соблазнять, а в последние два дня заставили «разрабатывать» прославленного режиссёра Талканина. Благодаря красоте она с этим справилась, тем более что оказалась знакома со Стасом ещё десять лет назад. То есть только и стоило, что возобновить старое знакомство.
Во что и как её облачали перед последним свиданием с режиссером, она не понимала. Но догадывалась. И осознала, что грядёт нечто страшное, смертельное как для неё, так и для окружающих. Но поделать уже ничего не могла. Последнее, что она помнила, – так это неслушающиеся руки, пытающиеся что-то сломать в деталях собственной одежды, а потом – полный мрак. Ну и чуточку позже – две рожи за стеклом, вызывающие судороги ужаса.