Я отвернулся и глубоко вздохнул. Спокойно. Еще спокойнее. Взять себя в руки. Сволочь. Тварь. И снова тщательно отогнать мысль о пистолете под подушкой. И себя загублю, и Ботаника.
– Вот и молодец. Быстро учишься, сталкер. – Удовлетворенно хмыкнув, Паня ловко прокрутил дубинку вокруг запястья и перебросил ее одному из «быков». – Правильно говорят, что иногда по чужой спине получать больнее. Увести. А ты собирайся, карета уже подана. И это… настройся на успех, что ли.
К воротам подъехала грязная «девятка» без номеров. Два «пацанчика» уже знакомой внешности – клонирует их Закос, что ли? – вылезли из дверей и, привалившись к капоту, закурили. Еще один вынес из дома рюкзак и, усмехнувшись, с развязной ленцой бросил его в пыль.
– Лови манатки, чушок.
Под негромкое гыгыканье я подобрал рюкзак, отряхнул и повесил на плечо.
– Садись, мля… поехали.
– Пацаны, будет выделываться, разрешаю дать в табло. – Закос подмигнул мне и широко улыбнулся. – Тока это… не ломать. Удачи, сталкер. Смотри не сдохни там.
– Постараюсь, друг. – Я тоже подмигнул Пане и сделал широкую ухмылку. – Не скучай. Еще увидимся.
Закос улыбаться перестал, прищурился и, сплюнув в пыль, пошел к дому, где уже накрывали очередную «поляну». Трое «пацанчиков» у машины с тоской во взгляде проводили «бугра», вздохнули.
– Э, с-сука… если б не этот лошара, ща бы закусили на… че стал, урод? Шевели копытами!
И все полтора часа дороги до пустынного Каширского шоссе я не услышал в свою сторону ни слова. «Братки» угрюмо молчали, изредка прихлебывая пиво из пластиковых баклаг, причем водитель не был исключением. Один не вылезал из телефона, рубая в какую-то мерзко-писклявую игру, и изредка матерился, второй, мусоля зубочистку, злобно смотрел вперед. Мне даже показалось, что он не моргал до тех пор, пока придорожные тополя вместо серо-зеленых не стали заметно желтыми, словно осенними. Почему-то именно тополя первые реагируют на близость Зоны… Странные деревья. И не высыхают насовсем, живые они, но и листва на них круглый год желтая, больная какая-то, вялая. Издалека, кстати, видно – вон поле заброшенное, бурьяном заросло, и тополя на нем полосами – сначала зелеными, а потом заметной такой границей сразу в желтизну. И вроде вышка из жердей видна да лента бело-красная, полосатая.
– Эх, мля, Никитос, жрать хочется. Те небось до сих пор шашлык хавают. – Водитель притормозил у обочины и громко вздохнул. – Вылезай, падла. Приихалы.
Я вылез, размял затекшие суставы.
– Ствол верни. – Один из бандитов требовательно протянул руку.
– Без оружия в Зону? – не понял я.
Все трое начали ухмыляться.
– Ну, постреляй, че…
Я достал пистолет, оттянул затвор. Оружие странно, скрипуче лязгнуло, и спусковой крючок начал болтаться.
– Ты че, лошок, думал, что бугор тебе рабочую волыну даст? Ваще дебил? Давай сюда, мля, и топай. Это особая пушка, ковбойская. Ею Закос чуханов навроде тебя на козлиность проверяет, поэл? Ты проверку выдержал, поэтому жив еще. А теперь вали давай на задание.
– Без оружия?
– А лопата твоя че, в носу ковыряться? Зашибатое, в натуре, оружие, я те прям даже завидую. Мне бы такую заместо ствола, чтоб лохов гонять. Пшел, козлина!
Бандиты, издевательски ухмыляясь, направили на меня стволы двух АКСУ.
– Иди-иди. Бугор сказал, что ты и без ствола нормальный сталкер, хоть и козел. А все козлы у нас в Зону без волыны ходят. В следующий раз башкой думать будешь, прежде чем борзоту показывать.
Ладно. Хрен с вами. Если подумать, тот обрез мне ведь ни разу по-настоящему и не пригодился – в Зоне я из него не стрелял, да и толку от него там, по правде, считай что нет. Разок только опробовал бабкино ружье в заброшенном карьере, четыре патрона сжег по старой покрышке. Но то, что вы, ребята, сволочи, так это факт. Причем сволочи трусливые.
Повернувшись спиной к бандитам, я сделал несколько шагов по шоссе, прислушиваясь к ощущениям. Ничего. Впрочем, до границы я еще не дошел – вон она, линия эта, четыре бетонных блока поперек дороги, «волчанка» полосатая и несколько рядов проволоки с сенсорами, а внутри уже немного сжало, и сердце стукнуло в грудную клетку. Каждый раз, еще на подходах, и страшно, и зябко, и дурное какое-то веселье без причины – как в детстве, когда прыгали с пацанами в песок с крутой стены карьера. И ведь знали, что соседский парень, Колька, ногу сломал, знали, что от родителей не просто нагоняй будет, а нечто куда более серьезное, а все равно тайком бегали. Так и здесь. Может, и прав следак в том, что дурь сталкерская нормальным людям дика и непонятна?..
Собственно граница Зоны и бетонные заграждения уже не совпадали. Озноб пробил меня метрах в пятнадцати от дрожащей на ветру пластиковой ленточки, а треп бандитов за спиной стал как-то разом немного тише, или мне это просто показалось. Хотя и впрямь тихо в Зоне, несмотря даже на ветерок – шевелит желтый тополь листьями, ветки покачиваются, а слышен только тихий, словно стеснительный шорох. Автобусная остановка, занесенная палой листвой, хотя до осени еще полтора месяца. Пустая дорога на промзону, пыльная вся, серая. И в желтоватой дымке видны вдалеке трубы заводов, бетонные заборы и фура на спущенных колесах. Мне в том направлении… вот ведь черт. И понимаю, что если бы не сделали мне бандиты предложение, от которого невозможно отказаться, то шиш бы я сюда пошел. Не нравится мне эта промзона. Совсем не нравится.
Подобрав с земли горсть камешков, я по одному начал швырять их перед собой. Дорога как дорога. Все с ней в порядке, не считая какого-то желто-бурого мха вдоль трещин. Видел я такой мох на окраинах, и вроде безопасен он, но лучше не наступать – ишь как разросся, сантиметров на двадцать вверх и в стороны, издалека на заветренную колбасу похоже, и ведь только на асфальте растет – ни на стенах домов, ни на простой земле я его не встречал. Не видел я его и на спокойных, «чистых» участках. У-уф…
Вот и автобус. Наверное, тот самый, о котором «главбухтер» говорил. Когда территорию накрыло, он, видимо, начал назад поворачивать, да не успел, так и остался стоять поперек дороги. И хорошо, что окна у него затянуло коричневато-рыжей пленкой, похожей на ржавчину. Хорошо в том смысле, что и мне не видно, и… и меня оттуда тоже. Теперь надо тихо. Досадно, что по обочинам дорога заросла теперь уже подсохшим донником и репьями – не обойти, треск будет. И на поле спускаться я не стану – в низинах пятна на земле и ржавой воде видны, непонятные такие кляксы с металлическим блеском. И то ли от них запах идет кисловато-прогорклый, тухлый, то ли от автобуса. Тихо…
У самого автобуса запах усилился и в установившемся безветрии стал весьма ощутимым. Еще я почувствовал тепло – лицо начало едва заметно припекать, когда я проходил мимо осевшего на спущенных шинах «пазика» – словно солнцем нагрело металл. И еле слышное тиканье, которое, как мне показалось вначале, звучало откуда-то из-за обочины. Автобус моргал задним поворотником – едва различимый звук сопровождался малозаметными вспышками лампы. Часто бывает в Зоне, что горят сами по себе лампочки и тихонько бормочут выключенные и даже сломанные радиоприемники, и ничего в этом страшного нет на первый взгляд, бывает здесь и не такое. А вот все равно прошибло меня потом до противно-липкой спины, до щекотки в коленях. Получается, скоро четвертый год «поворачивает» автобус… с тех самых пор, как водитель тронул рычажок…