Девочка набычилась, выпятила нижнюю губу:
– Ты отвечай на мой вопрос. Почему детей не будет?
– А ты сама подумай. Где дети до своего рождения живут?
– В животе у мамы.
– Ну вот ты и ответила. Застудишь живот – детей не будет.
– Нани, а откуда выходят дети?
– Из живота.
– Это понятно, что из живота. Но где то место, откуда они выходят?
Тамар полезла в Витькин пакет, нарочито долго и громко шуршала бумажным свертком с гатой.
– Надо же, вся раскрошилась. Ничего, мы ее и такой съедим.
– Нани! – топнула ногой Девочка.
– А?
– Ты мне ответишь или как?
– Отвечу, конечно, почему мне не ответить? Когда ребенку приходит пора рождаться, он спускается по маминой ноге вот сюда. – Тамар с трудом наклонилась, ткнула себя пальцем выше щиколотки. – Вот зачем ты меня мучаешь? У меня спина болит, а ты заставляешь нагибаться. Наклонилась – тут же в глазах стало двоиться, в ушах загудело. Грохнусь в обморок – будешь знать!
– И что с ногой? – не дрогнула Девочка.
– А что с ногой? Доктор делает разрез и вынимает ребенка. Вот и все.
Девочка встала на колени, приподняла юбки прабабушки, стала изучать ее ноги. Ноги были совсем старенькие, с тонкими икрами и отчаянно выпирающими косточками на щиколотках.
– Где тебе делали разрезы?
– Вот тут, – показала Тамар.
– Следов-то не осталось!
– Конечно, не осталось. Столько лет прошло!
– Много?
– Много.
Девочка обняла прабабушку, зарылась лицом в ее фартук – вдохнула знакомый запах дровяной печки, сушеного кизила и цветочного меда. Спросила надтреснутым голосом:
– Нани, ты что, совсем старенькая?
– Старенькая, но не совсем. Не волнуйся, я еще сто лет проживу. – Тамар чмокнула ее в солнечную макушку, улыбнулась: – Ладно, давай на стол накрывать, а то прибежит голодный Витька, а мы даже свертки с едой не развернули.
Они расстелили на траве небольшой плед, а сверху – сложенную вчетверо скатерть. Тамар принялась доставать из авоськи нехитрые припасы – холодное мясо, хлеб, миску с соленьями, помидоры-огурцы. Девочка копошилась в свертках бабушки Лусинэ – зелень, сыр, отварные яйца.
– Я сейчас почищу яйца, а ты иди позови мальчика, пора есть, – велела Тамар.
Витька взбирался на валуны и с громким гиком нырял в пенистый водоворот. Девочка какое-то время наблюдала за ним, потом скинула сандалии, осторожно побродила по берегу речки, там, где вода доходила до колен. Поморщилась – речная галька больно впивалась в ноги. Она вскарабкалась на огромный, покрытый толстым слоем мха валун, вздохнула с облегчением – мягкий мох щекотал ступни.
– Витька, смотри, я на ковре стою, – позвала она.
– Чего? – вынырнул Витька.
– Говорю – на ковре стою.
Витька подплыл ближе, схватил Девочку за щиколотку:
– Ну что, плавать не надумала?
Мокрые волосы прилипли к его лбу, он улыбался во все свое скуластое лицо и щурился от яркого солнечного света.
– Не-а. Не хочу. – Девочка тряхнула ногой, высвобождаясь из рук мальчика. – Ты лучше погладь мох. Смотри, какой он мягкий. Словно котеночек.
– Что я, мха не видел? – пожал плечами Витька.
– Ну потрогай, жалко тебе, что ли?
– Жалко, – кивнул Витька, но мох потрогал. – Мягкий, ага!
Он нырнул, потом выплыл, лег на спину, выпустил изо рта фонтанчик воды:
– А я похож на кита?
– Ага. Очень. Ладно, пошли, нани есть зовет.
– Сейчас еще раз прыгну и пойдем.
Витька взобрался на высокий валун, сложил руки над головой, вытянулся в струнку. Яркий дневной свет рассыпался мелкими пятнышками по его плечам и спине, там, где остались капли влаги, и весело переливался золотым и серебряным. Девочка, прищурившись, рассматривала Витьку оценивающим взглядом. Худой, высокий, костлявый, в трусах смешно торчит писюн. Хмыкнула. Странно все-таки устроены мальчики. Как-то совсем по-дурацки.
– Сальто будешь делать? – перекричала она шум речки.
Витька важно кивнул, нагнулся, сильно оттолкнулся ногами и, очертив в воздухе длинную дугу, нырнул в воду. Бултых – река на миг разомкнулась, чтобы принять его в свои объятия, и сомкнула воды над головой.
«Раз… Два… Три… Четыре… Пять…» – медленно принялась считать про себя Девочка. Витька вынырнет, когда четыре раза досчитаешь до десяти, главное, не торопиться со счетом и – не дышать. «Семь… Восемь… Девять…» – она зажмурилась и стала выдыхать, замирая после каждого короткого выдоха на полсекунды. Когда зашумело в ушах, Девочка осторожно опустилась на корточки, обняла себя за колени и замерла на нижней границе выдоха – еще чуть, и станет совсем невмоготу.
И в ту же секунду шумно вынырнул Витька.
– Я видел дельфина! – крикнул он.
Девочка глубоко вдохнула, подождала, пока уймется бешено колотящееся сердце, и лишь потом переспросила:
– Кого ты видел?
– Дельфина. – Витька выбрался на берег, попрыгал, наклоняя голову то к одному, то к другому плечу. Натянул на мокрые трусы шорты, нацепил сандалии.
– Какого дельфина? – Девочка слезла с валуна, обулась.
– Большой такой, синий. Я нырнул, открыл глаза, смотрю – мимо меня проплывает дельфин. Я погладил его – он совсем гладкий, как речная галька. И холодный.
– Не знала, что в нашей речке водятся дельфины, – удивилась Девочка. – Надо нани рассказать.
И она полетела в сторону старого сада, выкрикивая на бегу:
– Нани, ай нани, в нашей речке дельфин!!!
– Синий!!! – подхватил Витька и побежал следом, но вполсилы, намеренно отставая, чтобы не обгонять Девочку – пусть та первая расскажет своей прабабушке новость.
2
– А кашалота не видел? – Тамар пододвинула к Витьке миску с соленьями: – Бери помидоры, они с чесноком и зеленью, вкусные.
Витька смущенно улыбнулся, подцепил двумя пальцами ломтик помидора, быстро, чтобы не капнуть соком на скатерть, отправил в рот. Оторвал кусочек от хрустящей горбушки, макнул в кисло-соленый помидорный соус, съел, причмокивая.
– Мммм!
– Возьми картошки. И мяса возьми.
– Тетя Вера запекала?
– Да. Вкусно?
– Бабушка говорит, что тетя Вера лучше всех запекает мясо. – Витька соорудил себе бутерброд из ломтика свинины, сыра и зелени.
– Моя мама вообще вкусно готовит, – отозвалась Девочка, но к мясу не притронулась. Взяла половинку отварного яйца, потянулась за солью.