– Работаем в двух шагах, – ответила Маша.
– Вот-вот… Значит, собрались пацаны на пруд. В то время там еще разрешали купаться. Нина Леонова с ними пошла. Дочку, конечно, взяла с собой. И вот ведь как получилось: понадобилось ей вернуться домой. Юлечку оставила с ребятами: дескать, воздухом пусть подышит. Оставить оставила, – Валерий Кузьмич вздохнул, – а домой они пришли без нее.
– Как это случилось? – спросил Дмитрий. – Мальчишки вроде большие. Не усмотреть за такой крохой…
– То-то и оно… Их потом долго по милициям таскали. Только ведь ничем не поможешь. Юлечку уже не вернуть.
– А мать?
– Нина? Через два дня повесилась. Юру не дождалась. Как уезжал, были и жена, и дочь. А вернулся – ни той, ни другой.
– Похоронили?
– Нину? – спросил старик. – Похоронили.
– А девочку?
– Юлечку не нашли.
Губанов встревоженно заворочался.
– Так ведь она утонула в пруду…
– В том-то и дело, – Федоров взял фотографию. – Искали ее долго. Юра чуть с ума не сошел. Потом аквалангист утоп. Зацепился за вагонетку. Прудов-то всего три: Верхний, Средний и Нижний. В Верхнем пруду шахта была прежде. На дне до сих пор вагонетки валяются. Я, когда мальцом был, нырял, вагонетки те не раз видел. Аквалангист зацепился. Утонул, бедолага. После того поиски прекратили. Чего только не говорили тогда про Юлечку… – продолжил старик. – Что в шахту ее течением затащило или под вагонетку попала. Девчушка-то махонькая… Так и решили, что она утонула.
– А ребята что рассказали? – спросил Губанов.
– Купались. Юлечка по бережку бегала. Глядь, а ее и след простыл. Искали до вечера. Да где там… Только туфельку ее нашли.
– Вы помните тех ребят по именам? – Лера достала блокнот.
– Думаете, у меня памяти нет? У меня голова как у молодого. Смотрите, – старик положил фотографию в центр стола. – Вот этот блондинистый – Васька Реутов. Баламут, каких мало. На корточках сидит – Игорь Тишечкин. Тишечкин он и есть, все шито-крыто, чего б ни напакостил. Толстенький – Юрка Малахов. Помнится, через год мамаша его замуж вышла. Потом с мужем и с Юркой в Израиль уехала. Тетка их в соседнем дворе жила. Она рассказала, что вскорости ихний дом там террористы рванули. Всех троих – насмерть. А вот этот малый, ему тогда лет двенадцать было, не больше, Сережка Барсуков.
Маша побледнела.
– Что?
Лера вытащила из сумки очки и, надев их, склонилась над фотографией.
– Он… – она обескураженно посмотрела на Дмитрия.
– Кто? – безэмоционально спросил тот.
– Сергей Барсуков, муж нашей Нади. Хозяин «Барсукспецодежды», – сказала Лера.
– Он жив? – Дмитрий огляделся, отыскивая пепельницу.
– Жив, – ответила Лера.
– Но его в любую минуту могут убить, – продолжила за нее Маша.
– Ваша подруга об этом знает?
– Нет. – Лера не отрывала глаз от снимка. – Хотя… – она оглянулась на Машу: – Когда Надя ходила в ЖЭК, она не могла не заметить его имени в домовой книге.
– Знала, но не сказала, – ахнула Маша.
– Вот почему она так испугалась, когда убили Шостока, – Лера в растерянности сняла очки. – Значит, в той квартире жили Реутов и Барсуков.
– Чем дальше, тем интересней, – сказал Губанов. – А что было потом с отцом девочки?
– Год-полтора он пил, потом уехал скважины бить. Комнату запер и съехал. Первые годы бывал, а как ее приватизировал, так и исчез.
– А пьяница, который въехал в комнату?
– Так то ж самовольно.
Маша поинтересовалась:
– Без согласия хозяина?
– Врезал новый замок и стал жить. Это он мне так сказал, а как на самом деле было – не знаю. – Взглянув на часы, старик забеспокоился. – Через минуту футбол начнется.
– Последний вопрос, – Дмитрий кивнул на снимок. – Здесь есть отец девочки?
– А как же! И Юра, и Нина, и Юлечка. Вот они.
– Могу я взять фотографию?
– Бери, – старик включил телевизор. – Только с возвратом.
– Спасибо, – Губанов поднялся и положил на стол визитную карточку. – Здесь мой телефон, если еще что-то вспомните, позвоните.
* * *
В серебряном завитке пряталось желтое пятнышко. Рядом с завитком сияла голубая звезда.
«А я всегда считала, что эти обои серые…» – Надя водила пальцем по рисунку обоев. Она лежала на кровати в комнате дочери.
В дверь постучали.
«Сергей…» – подумала Надя, продолжая смотреть на стену.
– Можно? – Сергей вошел в комнату. – Нам нужно поговорить. Я позвонил Светке…
Надя резко повернулась к нему.
– С ней что-то случилось? – На ее осунувшемся лице появилась тревога.
– Нет. У нее все нормально.
– Она ни о чем не должна знать, – сказала Надя и пригладила рукой растрепавшиеся волосы.
– И не узнает, – Сергей потянулся к жене, чтобы поцеловать ее.
– Нет.
Он податливо отстранился.
– Нужно как-то договориться…
– О чем?
– Как дальше жить.
– Зачем?
– У нас семья.
– У тебя две семьи. Одну потерять не страшно, – сказала Надя.
– Страшно… Моя семья – это ты и Светка.
– А как же Ольга и младшая дочь?
– Ольге нужны только деньги. Тебе сложно это понять, – продолжал он виноватым тоном, – все как-то завертелось, закрутилось… Когда родилась Милка, я решил: она-то не виновата.
– Она не виновата, – согласилась Надя. – Во всем виноват ты.
– Кто бы об этом спорил. Одно ты должна знать – Шалаева для меня ничего не значит.
– Я это заметила. Когда ты отымел ее на столе.
– Хватит!
– Зачем ты сюда пришел?
– Чтобы договориться.
– О чем?
– О том, как будем жить дальше.
– Опять двадцать пять…
– И так будет, пока мы не решим.
Надя молчала.
– Прости, – повторил Сергей.
– Я не могу так… – сказала Надя. – Мне нужно подумать. А сейчас…
– Что? – встрепенулся Сергей.
– Ты должен рассказать про ту комнату на Трехгорном. Что там случилось?
Сергей вскочил на ноги. В этот момент он стал похож на взъерошенного мальчишку.
«Почему у меня нет сил его разлюбить?» – подумала Надя и, разозлившись на себя, приказала: