Майор скрипнул зубами и договорил потухшим голосом:
— Только вот вместо Самородова и Михаила этого Сигизмундовича тут же другие появятся. Точно такие же хваты. Которые тоже прекрасно знают, что и почем. Система, она на таких самородовых и держится. Вот в чем дело-то, Олег. Ты говоришь: «жертвы»! Жертвы жертвами, а что, по большому счету, мы можем этой системе противопоставить? Все, что мы можем, это так мало… так ничтожно мало, чтобы хоть сколько-нибудь существенно повлиять на общую ситуацию. Вот в чем дело-то, Олег!
— Вам думается, система несокрушима? — выслушав Глазова, задал вопрос Трегрей.
— Ну… а ты думаешь иначе?
— Бессомненно, — и снова Алексей Максимович подивился тому, как спокойно и уверенно говорит Олег о деле, казалось бы, совершенно безнадежном. — Система вовсе не нерушима, — продолжал Олег. — Более того, система обречена. Она зиждется как раз на стремлении человека к личному благополучию, каковое, к слову, обратно пропорционально стремлению к благополучию общему — ну нельзя возвести добротное здание, присвоив половину строительных материалов… Вовсе не тайна, что нынешняя элита — это те, кто более других преуспел в расхищении тех строительных материалов, предуготованных для возведения нашего общего здания. И эта элита сознательно защищает питающую ее систему, как же иначе? Но слабость этой элиты в том, что она не способна на по-настоящему решительные действия. Не способна на жертвы. В любой схватке всегда побеждает презревший смерть. А как может тот, кто смыслом существования полагает улучшить качество своей жизни, этой жизнью жертвовать? Наш противник, Алексей Максимович, неизмеримо слабее нас. Потому что мы готовы идти до конца. До конца, понимаете? Хоть жизни положить, но правду свою отстоять. И наши ценности хоть на сантиметр в реальность продвинуть. Хоть на сантиметр. И вот за этот сантиметр мы и готовы жизни положить. А они — нет. Они слишком ценят свои чины, кресла, здоровье, деньги… и прочее, чтобы этим рисковать.
— Ну, получается так… — согласно кивнул внимательно слушавший Олега Глазов. — Это ты правильно сказал… Как жареным запахнет, они молниеносно за границу рванут всем кагалом… элита гребаная. Тем более что деньги их уже давно там. Только вот, Олег, жареным-то пока для них не пахнет. Да и потом… Менять-то их кем? Кто во власть прорвется, кроме таких, как они?..
— Властвовать должно лишь истинной элите, — пожал плечами Олег. — А то кому ж еще? Истинной элите — тем, кто полагает долгом служить народу и Государю, а не собственным прихотям. Тем, для кого стяжательство немыслимо, а следование закону — дело чести и совести.
— Государю? — навострился Глазов.
— Или тому, кому в данном пространственном континууме выпала эта участь, — не сбившись, пояснил Трегрей.
— Н-да… — проронил Алексей Максимович. — Ладно, оставим это… Истинная элита, говоришь… Дворянство, то есть? — спросил он, вопросительно посмотрев на Олега.
— Если хотите, да. Но новое дворянство.
— И откуда же это новое дворянство взять?
— Взрастить, — просто ответил Олег. — В этом и заключается первостепенная наша задача.
* * *
Около получаса после того, как отбыли Зяма и Сверчок, Ефим молчал, о чем-то раздумывая. Гусь, съежившись, мелко трясся на заднем сиденье. Бритоголовый, сидевший рядом с ним, невозмутимо курил.
— Так! — заговорил наконец Ефим. — Сейчас оба берете ноги в руки, поднимаетесь в квартиру. Осторожненько проверяете, есть кто там или нет. Сильвер!
— А? — отозвался бритоголовый с заднего сиденья.
— Следи за этим хитрованом. А то я гляжу по его настрою — вот-вот сквозанет куда-нибудь.
— Да куда он денется… — проворчал Сильвер, одарив Саню угрожающим взглядом. Ворохнулся, но попытки открыть дверцу не предпринял. — Слышь, Ефим, вообще-то так не делается…
— Как?
— Ну, если пасешь кого-то, то лишний раз лучше не отсвечивать. Я по опыту своему тебе говорю. А опыт у меня — сам понимаешь… Тем более, это гэбэшника хата…
— Во-первых, не гэбэшника, а сотрудника ФСБ, — авторитетно поправил Ефим. — А во-вторых, делай, что говорят, не пререкайся! Кого па… то есть, Михаил Сигизмундович руководить поставил? Тебя?.. Вот именно. Вперед!
Бритоголовый, звавшийся Сильвером, не стал пререкаться. Глянув на Ефима, запыхтевшего очередной сигарой, тем взглядом, каким взрослые люди смотрят на карапуза, попросившего закурить, он мотнул головой и вышел из автомобиля. Гусь, не решившись выйти через дверь со своей стороны, полез за ним.
Оба вернулись минут через десять. Сильвер пихнул Саню на заднее сиденье, уселся сам. Замурлыкал что-то под нос, доставая пачку сигарет.
— Ну? — строго прикрикнул Ефим.
— Чего «ну»? — усмехнулся Сильвер. — Нет там никого. Как того и следовало ожидать, — потише добавил он.
— С чего ты взял, что нет никого? Ты что, в квартиру заходил?
— Больной я, что ли? В замочную скважину послушал. Глухо там. Холодильник работает только, совковский еще, ревет, как трактор… Ефимка, хватит дурака валять, поехали отсюда! Ясно же, что прокинули нас.
— Никуда мы отсюда не уедем! — Ефим даже притопнул ногой. — Если понадобится, до ночи ждать будем! Если есть версия, значит надо ее до конца выработать! Понятно? Строго придерживаемся плана! Сидим. Ждем.
Минута прошла в молчании.
— Может, я все-таки пойду?.. — с робкой надеждой в очередной раз хныкнул Гусь.
— Сидим! — с неожиданной яростью закричал Ефим. — Ждем!
Саня в ужасе притих.
— А я покемарю, — сообщил Сильвер. — Стемнеет скоро. Темнеет теперь рано.
* * *
Неопрятный старик с густой грязно-рыжей бородой погрузил мутный взгляд в граненый стакан, наполненный водкой.
— Паленка, что ли? — прохрипел он. — Что-то меня с нее… ведет как-то нехорошо…
— Не хочешь, не пей, — посоветовал сидящий рядом с ним на топчане, покрытом телогрейкой, Зяма.
— Как это — не пить?! — возмутился старик.
С хлюпаньем опорожнив стакан, он икнул и криво обмяк. Зяма толкнул его коленом. Старик сполз на пол, поворочался немного и захрапел. Зяма вытащил из-за ремня «Макарова», проверил предохранитель и снова спрятал оружие. Поднял с пола непочатую бутылку водки, сунул ее в карман джинсов. Затем вышел из вагончика в густую темноту и коротко свистнул.
Откуда-то сбоку подбежал Сверчок, совсем не запыхавшийся, видимо, ждал условного сигнала неподалеку.
— Базарь, — потребовал Зяма.
— Еще один вагончик на отшибе стоит, — сообщил он. — Рабочие там. Вагончик далеко отсюда, они не помешают. Да и дрыхнут уже все. Что со сторожем?
— Готов.
— Ну? Уже? В жбан ему пробил, что ли?
— Что я, варвар? Я ему димыча в ханку сыпанул. На сутки вырубился, не меньше. И хрен что вспомнит потом.