Вообще-то это не обсуждалось в наших планах. Обговаривалась простая пощечина, на которую Магомед мог бы отреагировать с восточной горячностью, а тут вмешался бы я. Но когда женщина сбивает с ног бывшего офицера-десантника, да еще и бывшего полевого командира, сбитому это бывает не просто обидно. Он чувствует себя оскорбленным до последней степени. А если вокруг еще и смех раздается, это вызывает у восточного человека бешеную ярость. Но «сыр в мышеловке» разошелся слишком сильно. Женщина в дополнение к удару рукой попыталась врезать еще и ногой в лицо сидящего на перроне Магомеда. Но здесь уже он показал, что за время, прошедшее после окончания службы в десантных войсках, боевую квалификацию не потерял. Был выставлен правильный крестообразный блок, нога захвачена правой рукой за пятку, тогда как левое предплечье упиралось в носок сбоку; последовал резкий рывок, и женщина оказалась валяющейся рядом с уже поднимающимся на ноги разъяренным Магомедом.
Я оказался рядом в самый подходящий момент, когда Абдуллаев уже поднял ногу, чтобы нанести женщине удар в лицо. Он не видел меня, подходящего сзади, и потому мой лоу-кик [10] по опорной ноге был для него полной неожиданностью. Бил я сбоку по колену. Сам однажды получал такой удар и знаю, что сначала вроде бы совсем не больно; боль наступает, как только сделаешь хотя бы полшага. Нога уже не может тебя держать. Длится такое ощущение минут сорок, потом проходит. Сильный и точно нанесенный лоу-кик в бедро не дает такой быстрой реакции, но если в схватке повторить его несколько раз, он заставляет хромать и морщиться при ходьбе целый месяц. А удар под опорную ногу вообще сразу заставляет почувствовать неладное. Магомед Гасанович почувствовал…
Ударить женщину он не смог, потому что устоять после пропущенного удара на опорной ноге было невозможно; перенес вес тела на здоровую конечность, попытался было развернуться в мою сторону, но для этого ему необходимо было снова встать на «пробитую» ногу. И это оказалось для него чреватым повторным приземлением на «пятую точку». Но он знал, что за удар получил, и, сидя, приготовился выставить блок против удара ногой в голову. Впрочем, это было совершенно не нужно, потому что бить и добивать его я не собирался. Но мне бы самому стоило быть повнимательнее в этой ситуации. Я хорошо знал, что кавказцы всегда готовы встать друг за друга горой, если только на них не наезжает другая гора… За моей спиной раздался звук удара – это успел вмешаться Сережа. И очень вовремя – ибо какой-то молодой боевитый пассажир намеревался ударить меня с разбега, но нарвался на кулак старшего лейтенанта и отключился.
Вокруг нас стремительно выросла толпа, и возбужденные голоса на незнакомом языке требовали жестких мер, подзадоривая один другого. Я придвинулся к Сереже, прикрывая его спину так, чтобы он прикрывал мою. Но к нам уже двигались и другие офицеры группы, и менты, предупрежденные заранее и знающие, что должно произойти и что им нужно сделать. И они сделали все правильно. Наручники сразу же надели и на нас с Сережей, и на Магомеда Абдуллаева. Кто-то из толпы и здесь стал возмущаться, говорить, что мы напали на пассажира без причины. Однако и «сыр в мышеловке» молчать не стала и начала вопить, что этот негодяй напал на нее и чуть не изнасиловал. Показывая на Абдуллаева, она выразила готовность немедленно написать «заявление в милицию», забыв, что та нынче называется полицией.
К несчастью, в момент подготовки и обсуждения своих действий мы не учли, что в наручниках теряем боеспособность. И как только нам нацепили наручники, кто-то из толпы умудрился ударить Сережу в лицо. Потом какой-то «футболист» пожелал наградить меня пинком между ног. Я отбил удар голенью и успел ответить ему тем же манером, которым он меня атаковал. В итоге и на этого пассажира нашлись наручники, хотя после полученного ответного удара он оказался еще менее пригодным к передвижению, чем Магомед. А тут и наша группа подоспела. Нас всех взяли в круг и благополучно вывели с перрона, прикрывая со всех сторон. Толпа приезжих кавказцев не оставила попыток добраться до нас, но их, естественно, не допускали. А Магомеда и неудачливого «футболиста» вели под руки. Магомед Гасанович не мог ступить на ногу, а «футболист» по-поросячьи повизгивал и норовил сесть на брусчатку перрона, чтобы оплакать свое будущее. Я понимал, что оба они не прикидываются, но сам масла в огонь не подливал и на толпу приезжих, в отличие от Сережи, не огрызался.
Тут большой группой подоспели местные менты из линейного отдела. Толпу вежливо оттеснили несколькими взмахами дубинок и включенными электрошокерами, но ударов, кажется, не последовало. Горячая кровь восточного человека не всегда затмевает ум, и большинство понимает, что в прохладном «обезьяннике» любого отделения полиции все страсти быстро стихают. На рожон больше никто не лез.
«Наши» менты по подсказке генерала передали «футболиста» местным ментам, чтобы того отправили в больницу. Абдуллаева загрузили в один микроавтобус, нас с Сережей – в другой, где сразу сняли наручники. «Приманка» была без наручников, но кровь у нее оказалась более горячей, чем у кавказцев, и она рвалась еще раз встретиться с Абдуллаевым. Генерал Лукьянов, заглянув в салон нашего микроавтобуса, позвал женщину с собой. Видимо, решил отвезти ее на своей машине. Но на прощание сказал нам:
– Первую часть операции можно считать условно удачной. Поскольку откровенных попыток помочь Абдуллаеву никто не проявил – кроме тех, кто ее проявил, но они не в счет по национальному признаку, – приступаем к запасному варианту. Я уже позвонил Воскобойникову и передал данные. Вот трубка Абдуллаева, – генерал передал трубку Сереже. – Я скоро приеду, буду вместе с Сафроновым обеспечивать проведение запасного варианта. Трубку передай Анатолию; может, еще что-то из нее вытащит…
* * *
Запасной вариант был вообще-то не запасным, а развитием основного, но формулировка роли не играла и сути дела не меняла. Мы решили воспользоваться услугами Управления космической разведки ГРУ по всей возможной программе. Предположили, что у Абдуллаева обязательно должен быть мобильник, и в дороге он всенепременно должен перезваниваться со своими компаньонами. Позвонив старшему лейтенанту Воскобойникову, генерал Лукьянов, таким образом, уже передал номер и, наверное, продиктовал номера абонентов, с которыми имел связь Абдуллаев. Воскобойников должен был проверить, кто из них находится рядом с вокзалом, и передать данные генералу. Таким образом, провести захват киллеров, которые приехали охотиться на меня и на других, стало все-таки возможным.
Мы приехали в новое помещение Комитета. Сюда же привезли и задержанного, который не выказывал удивления тем, что привезли его не в отделение полиции, а в какую-то непонятную контору, и рядом уже не менты, а люди в штатском, хотя и определенно с офицерской выправкой. Но в дверях стоял дежурный офицер в «краповом» берете, и Абдуллаев, наверное, все понял. Он не качал права, не возмущался и вообще не проявлял никаких эмоций. Зато его напряженный взгляд цепко выхватывал каждую деталь обстановки. Я сделал из этого вывод о том, что Абдуллаев ищет возможность к побегу, и предупредил трех бойцов, выставленных в охрану.