– Два, – подсказал Турумтай.
– Если нужно, справимся и с американскими. Какой вертолет? Подскажет кто-то?
Турумтай перевел вопрос Джафару. Тот кивнул и сказал что-то на своем языке, но с английским акцентом, демонстрируя знание американской техники. Турумтай на всякий случай все же то ли повторил, то ли перевел, но не на русский, а на более чистый английский:
– Bell UH-1H Iroquois.
– «Ирокез», он же «Хьюи». Справимся без проблем. На таком даже Рэмбо в кино летал.
– И мы недавно такой в Венесуэле сбили, – добавил Денисенко. – Из ПЗРК.
– Так что будем делать? – спросил Турумтай. – Эфенди полковник принял решение?
– Принял, – категорично сказал Кирпичников. – Будем захватывать вертолеты, которые прилетят за полицейскими. Для этого потребуется провести маскарад с переодеванием. Нарядимся теперь в полицейских. К счастью, Валеев выстрелил из своей винтовки всего три раза, иначе мы не смогли бы найти ни одного целого полицейского мундира... Готовимся. Предложения по подготовке я готов выслушать...
* * *
Наверное, только одному Турумтаю такое обсуждение показалось странным. Он привык к иранским военным порядкам, где командир является всем, решая все единолично. В Российской армии у командира тоже есть такое право, но в спецназе больше, чем в остальной армии, чувствуется равноправие офицеров, а поскольку в российской группе большинство составляли спецназовцы, они вместе обсуждали всё – и как лучше обмануть вертолетчиков, и как заставить их совершить посадку.
Для того чтобы картина была наиболее полной, Турумтаю пришлось допросить еще и двух пленных, захваченных ОМОГ подполковника Вельчанинова. Василий Юрьевич со своими офицерами старался, как оказалось, не зря. Пленники многое рассказали и даже показали, где располагается вертолетная площадка – достаточно сложное для посадки место, как определил его сам Вельчанинов, отправившийся вместе с Турумтаем, Джафаром, Владимиром Алексеевичем и пленниками осмотреть предстоящее место действия – пятачок из стоящих плотно друг к другу семи скал, разделенных кривыми проломами. Скалы были одинаковой высоты, имели плоские вершины и, возможно, были когда-то одним большим массивом с единой плоскостью, но потом скала раскололась на семь составляющих. Хорошо, что они еще не успели развалиться – ширина проломов не достигала полуметра. Вертолету, имеющему колеса, садиться на такой площадке вообще опасно, потому что колесо может попасть в разлом, и вертолет, завалившись набок, уже не сможет взлететь, потому что разобьет о скалу лопасти винтов. Но «Ирокез» вместо колес имеет достаточно длинные полозья, которые могут встать сразу на двух скалах и даже не заметить существования проломов. Общую картину испортило то, что вертолеты, как сказали пленники, могут садиться на площадку только по одному. Места для двух машин там и в самом деле оказалось маловато. Это усложняло ситуацию, хотя не делало ее катастрофической. Даже если учесть, что «Ирокез» имеет на борту вооружение, он все же не готов к скоропалительно возникшему бою. А такой бой обязательно возник бы. Именно скоропалительный, при котором противник не имеет возможности опомниться и предпринять хоть какие-то действия до того, как все будет закончено. То есть действовать предстояло, соревнуясь со скоростью принятия решения американскими пилотами. Они, конечно, подготовленные парни, однако фактор неожиданности будет на руку тем, кто атакует. И вся надежда может быть только на это...
Офицеры спецназа ГРУ всегда славились умением применять маскировку. В этот раз им пришлось учить этому еще и иранских пасдаранов. Иначе было нельзя. Пасдараны должны были быть первыми, кто покажется пилотам вертолетов. Остальные имеют слишком характерную европейскую внешность, и это может насторожить пилотов раньше времени. Только один подполковник Валеев в группе россиян мог бы за счет своей национальности внешне сойти за афганского полицейского, но его задача была не менее сложной – занять позицию в стороне и с дистанции контролировать пилотов через оптический прицел. Причем контролировать предстояло пилотов сразу двух вертолетов. Вторую машину, по замыслу полковника Кирпичникова, надо было уничтожить. Если вертолеты садятся по одному, невозможно захватить сразу два. Брать следует только первый, второй же не должен при этом улететь. Для уничтожения винтокрылой машины Кирпичников решил использовать и снайпера, в качестве запасного варианта, и, как основной вариант, подполковника Лукошкина – уже в качестве пулеметчика, благо тот еще не успел выбросить затвор от крупнокалиберного трофея. Его «машинку» решили установить ближе, чем располагался снайпер, и нашли для него подходящее скопление камней на одном уровне с посадочной площадкой. Стрелять предстояло в двигатель или в «фонарь» кабины, чтобы поразить пилота, но так, чтобы второй вертолет падал в сторону, не задевая первый. Если же Лукошкину не удалось бы сбить вертолет, причем первой же очередью, в дело должен был бы вступить снайпер. Пуля из крупнокалиберной снайперской винтовки должна легко справиться с ветровым стеклом вертолета – она не имеет преграды даже в виде лобовой брони бронетранспортера. Но главная сложность состояла в том, что следовало внимательно наблюдать за ситуацией и ловить единственный момент, когда в результате действия группы пасдаранов появится возможность поразить второй вертолет, который должен зависнуть в воздухе где-то рядом. Если пулеметная очередь его не «свалит», а Валеев не успеет выстрелить в пилота до того, как тот развернет машину, то догонять вертолет уже будет бессмысленно. И о захвате первой машины станет известно другим участникам операции по нейтрализации российско-иранской группы. А этого хотелось бы избежать, чтобы не нарваться на выстрел «Стингера» при подлете к месту предстоящего боя. И потому каждый момент настоящих действий обсуждали многократно и старательно готовились.
Пасдаранов переодели в форму убитых полицейских. Последних переодели в гражданскую одежду и сложили перед позицией, которую занимала засада. Вертолеты должны были прилететь на рассвете, когда видимость уже должна быть хорошей, и пилоты наверняка пожелают сверху осмотреть место боя. Ничего странного в том, что убитых собрали вместе и сложили рядом, не было. Полицейские так и должны были бы поступить. Российские офицеры рассредоточились среди скал, и каждый нашел себе такое убежище, чтобы и от главного места действия оказаться недалеко, и не быть замеченным при обзоре сверху. По мнению Кирпичникова, картина должна выглядеть впечатляюще, и пилоты просто обязаны были поверить в успешность действий группы, которую они накануне высаживали здесь же. Да и откуда было взяться сомнениям, если сами полицейские встречают вертолет, а их жертвы, попавшие в засаду, лежат неподалеку?
Предварительная подготовка была завершена после того, как ОМОГ подполковника Вельчанинова нашла для себя убежище. Причем оно было максимально опасным. Бойцы спрятались в тех самый проломах на импровизированной вертолетной площадке – то есть могло так получиться, что вертолет окажется прямо над кем-то из них. С одной стороны, это удобно для атаки, с другой, создает дополнительную опасность в случае обнаружения. Ни сам Вельчанинов, ни его бойцы не имели никакой возможности для маневра, потому что щели в камнях были настолько узкими, что забираться туда приходилось с трудом. Выбираться, естественно, тоже было не слишком просто. Тем не менее эта позиция давала возможность не полагаться полностью на иранские силы, а действовать самим. Это больше устраивало Кирпичникова. Оставалось только дожидаться вертолетов...