– Довольно интересное прозвище, ваше величество, – поправил короля со своего конца стола аббат Алкуин. – Так у славян зовут центавров. Полуконь, получеловек…
– Полуконь… И этот Полкан, утверждаете вы, не уступает Дражко?
– Этого я не говорил, ваше величество, – скромно ответил Годослав. – Дражко единственный и неповторимый, как и его усы. Но Полкан хорош по-своему. Хотя он происходит из знатного боярского рода, но очень грамотен и умеет считать лучше любого купца или сборщика податей. Причем очень быстро. И свой талант счетчика Полкан использует в воинском деле. Он все просчитывает, высчитывает до последней мелочи, все предусматривает и заранее говорит о результате. Способность, говоря честно, уникальная. Кроме того, не слишком дружа с копьем, Полкан обладает поистине непревзойденным мечным ударом. Покажите мне другого человека, что способен ударом меча вместе со щитом сбросить с коня всадника!
Годослав сам чувствовал, что комплименты раздает чуть-чуть лишние, но это была торговля, и он показывал себя умелым продавцом.
– Я надеюсь, князь, что буду иметь возможность неоднократно встретиться с вашими воеводами и с вами лично, поскольку у нас есть все возможности прийти к устраивающему обе стороны решению. Итак, вернемся к первоначальной теме об этом самом решении. Как вам, князь, видятся наши взаимные договоренности о дальнейшем?
– Я собирался сначала выслушать вас, ваше величество, поскольку у вас гораздо больший опыт построения подобных межгосударственных договоров. Но, в принципе, я не вижу большой разницы в приоритете, и готов предложить то, что мне кажется достаточно приемлемым.
– Я слушаю вас, мой друг, очень внимательно.
– Я, как князь бодричей, предлагаю вашему величеству дружественный союз двух государств, каждое из которых берет на себя ответственность частично нести бремя забот другого. Под этим пунктом я подразумеваю со стороны королевства франков обязательство военной помощи в случае угрозы внешнего нападения на княжество. Под внешним нападением я подразумеваю войну, например, такую, какую нам пытается навязать сейчас Готфрид. Со стороны бодричей в королевскую армию будет поставляться определенное количество дружинников с таким расчетом, чтобы княжество имело возможность оставшимися силами оборонять границы от набегов. Я хочу напомнить, что не рассматриваю набеги как серьезное внешнее нападение. Это не война, и защищаться от набегов каждому приграничному государственному образованию приходится постоянно. То есть мы дополнительно берем на себя обязательство охранять границу королевства от разбойников всех мастей и национальностей.
Карл согласно кивнул.
– Это все естественно. Есть один очень большой вопрос, к которому мы вернемся чуть позже как к самому сложному, а сейчас меня интересуют вопросы юрисдикции. Будут ли в этом случае соблюдаться на территории княжества бодричей законы королевства франков? Ваше мнение…
– Я имел возможность, ваше величество, ознакомиться с вашими законами и нахожу их вполне приемлемыми и справедливыми, за исключением некоторых, противоречащих принятым в нашем обществе нормам. Я догадываюсь, какой вопрос ваше величество желает рассмотреть последним, но боюсь, что вопрос этот автоматически становится рассматриваемым при решении любого другого. Вы хотели говорить о религии?
– Да, князь. Это вопрос главенствующий. Мы – христианское королевство. И этим сказано все. Именно этим обуславливается королевское право на власть, право на применение законов, более того, право на существование всего королевства.
– Вот потому-то я и предлагаю сразу обговорить этот вопрос, поскольку мы не сможем решить остальные, не решив его.
– Я согласен, – Карл наклонил голову. – Естественно, вы не можете не понять, что распространение христианства мы ставим перед собой как одну из первейших задач. С христианскими моральными ценностями связаны многие наши законы и акты. Что вы имеете сказать нам на это? И, прежде всего, я хотел бы услышать ваше личное мнение о христианстве.
Годослав думал недолго. За время вынужденного сидения в палатке, когда приходилось прятать от всех свое лицо, у него было время обдумать свою речь тщательно, выверяя слова и эффект, который эти слова произведут. Он несколько раз выговаривал свою речь перед Ставром, и вместе они вносили в нее изменения, которые, может быть, и станут спорными, но своей простотой и откровенностью не могут не вызвать понимания такого человека, как Карл Каролинг. И потому начал он спокойно и уверенно:
– Ваше величество… За нашим столом присутствует духовное лицо – аббат Алкуин. Это человек, несомненно, просвещенный и многознающий. Пусть он поправит меня, если увидит в моих словах откровенную и вопиющую неправоту. Во-первых, я сразу хочу сказать, что отношу себя к людям светским, признающим необходимость религии, но не делающим из нее смысла своего существования, потому что само существование человека на земле уже есть суть божественного проявления. Сейчас я хочу сказать о тонком моменте, который не все, может быть, улавливают при рассуждении о религии. Так вот, человек, который учил меня духовным основам, – вы все видели его, это волхв Ставр…
– Весьма образованный, надо отметить, человек! – вставил свое мнение Алкуин.
– Ставр, – продолжил Годослав, – всегда делает различие между религией и понятием Веры. Религия является не чем иным, как проявлением национального характера. Или многонационального, когда она имеет широкое распространение. То есть это то же самое состояние, как при рассмотрении вопроса о языке. Как люди на своем языке общаются друг с другом, точно так же они на своем языке общаются с Богом. Вера же – это совсем иное. Я был научен своими воспитателями рассматривать любое верование в Бога главенствующим в человеке, несмотря на то, каким образом человек совершает свои религиозные обряды. Наша Вера говорит, что Бог всегда один, как бы он ни назывался.
– Но ведь у вас много богов… – попытался возразить монсеньор Бернар. – Что же вы тут рассказываете нам, князь, о едином Боге. Всем известно, что язычники – многобожники. Именно этим и отличается язычество от истинной веры.
– Здесь уже я могу сказать, – подал голос аббат Алкуин, – что слово «язычник» произошло от слова «язык», то есть, подразумевался человек, говорящий на ином языке, и никакого отношения это слово не имеет к сути Веры. К сожалению, среди духовенства слишком много безграмотной братии, которая использует этот термин без понимания его смысла, при этом называя себя учеными званиями. Уважаемый князь прав в том, что между религиями и Верой существует большая разница. Хотя, присутствуй здесь и сейчас благочестивый архиепископ Хродеганг Мецский [60] , боюсь, что он потребовал бы сжечь на костре князя Годослава за такие утверждения.