– Делись.
– Не могу пока.
– Если ты насчет «Рэм и К», так мы эту тему тоже проверяем, – предупредил Дешин.
– Не сомневался, – признался Матвей. – Только она не по своей инициативе работала с Латушкиным, а выполняла заказ.
– Даже так? – удивился Дешин. – Ты, я смотрю, в своем репертуаре. Скоро нашу «контору» разгонять придется.
– Думаю, до этого не дойдет, – улыбнулся Матвей. – Хотя, не скрою, приятно такое слышать.
– Рассказывай, – потребовал Дешин.
– Они выполняют заказ «Строй-Инвеста», который планирует там застройку…
– Колись, как тебе все удается? – расстроенно спросил Дешин.
– Думаю, анализирую, наблюдаю, – попытался уклониться от ответа Матвей.
Действительно, что он может сказать? То, что чета Латушкиных на некоторое время попала в поле зрения ФСБ и ГРУ? Откуда узнал? Конечно, Дешин болтать не будет, однако Матвей своими принципами и чужими секретами поступаться не собирался.
– Не хочешь, не говори, – окончательно расстроился Дешин. – Спасибо и на том. У тебя все?
– Угу, – кивнул Матвей.
– Тогда мне пора. Не теряйся.
Солнце уже лишь серебрило верхние этажи зданий, когда Матвей вернулся к машине. Дешин на него обижался, но виду не подавал. Его понять можно. Всегда неприятно, когда тебе до конца не доверяют, а у Дешина именно такое сложилось впечатление. Матвей доверял, но недоговаривал. По-другому нельзя. Какой бы ни был друг, Матвей не имеет права пускать человека туда, где начинаются вопросы безопасности страны. Прямо или косвенно, информация о работе его бывших коллег является закрытой. Не раскрывает же своих секретов Дешин. А уже не раз возникали ситуации, когда Матвею необходимо было узнать вещи, находящиеся в правовом поле полиции. Дешин ограничивался очень скудной информацией или вовсе намеками. Дружба дружбой, а служебные тайны врозь.
Сегодня Матвей планировал начать и закончить главный этап операции по установлению убийц.
В уже знакомый двор на Мосфильмовской он зашел, когда на город опустились сумерки. Улицы и дворы осветили фонари. Стали четче огни реклам. В домах зажегся свет. Наступило как раз такое время, когда человеческий глаз и мозг перестраиваются на ночное восприятие. Любой водитель знает, что тяжелее всего вести машину именно в сумерки, на границе дня и ночи, когда очертания размыты, предметы теряют цвета и по-иному воспринимается расстояние. Матвей надеялся, что сейчас бандиты примут его за другого человека. Из-за этого поменял одежду и немного изменил походку.
Он переложил дорожную сумку и бегло огляделся. На этот раз машины с наблюдателями на месте не оказалось. Там стоял «Форд Матис», но это не значило, что люди Камыша отказались от наблюдения. Наверняка сменили место стоянки либо машину. Конечно, не исключено, что поменяли и тактику. Чего стоит, например, устроиться на пару дней в квартире дома напротив? Наверняка там есть опустившиеся на самое дно люди, готовые сдать на пару дней одну из комнат притона. Хотя, с другой стороны, зачем Камышу лишний раз светиться? Опять же смотря с какой целью они следят за Латушкиным.
Войдя в подъезд, Матвей пешком поднялся на пятый этаж и еще раз внимательно оглядел двор уже с лестничной клетки. Сидевшие в машине люди могут видеть лишь нижние этажи дома, поэтому он не боялся быть замеченным. Не увидев ничего заслуживающего внимания, продолжил подниматься по лестнице.
«Неужели зря пришел?» – с досадой подумал он, размышляя над тем, как его сейчас встретит Латушкин.
Двери, как назло, открыл Ивкин:
– Опять вы?!
– Здравствуйте, – кивнул Матвей.
– Зачем вы пришли?! – зло спросил Ивкин.
– Мне Игорь Борисович нужен. – Надеясь увидеть хозяина, Матвей заглянул через его голову в квартиру.
– Как вам не стыдно! – брызгая слюной, быстро заговорил мужчина. – У человека такое горе…
Матвей шагнул через порог и, бесцеремонно отодвинув его в сторону, прикрыл за собой дверь.
– Что? Что вы себе позволяете?! – задохнулся от злости Ивкин, прижатый грудью Матвея к стене.
– Кто там, Леня? – раздался из комнаты голос Латушкина.
– Это я, Игорь Борисович! – громко сказал Матвей. – Можно пройти?
– Только через мой труп! – Ивкин сделал шаг назад и смешно расставил руки.
– Вы, наверное, хороший друг, – улыбнулся Матвей, – но защитник из вас никудышный. – С этими словами он снова отодвинул мужчину в сторону и прошел в гостиную.
Латушкин сидел на диване. Рядом валялся плед. На журнальном столике лежал тонометр и стояли коробки с лекарствами.
– Это вы, Матвей, – слабеющим голосом сказал он. – А я думал, неужели уже Вика приехала?
– Вы кого-то ждете? – насторожился Матвей.
– Жду, – подтвердил мужчина. – Падчерицу.
– Кого? – не поверил своим ушам Матвей. От него редко ускользали такие детали.
– Это дочь Инны. Ей одиннадцать. Едет с бабушкой из Питера.
– Я не хочу, чтобы этот человек задерживался здесь! – раздался за спиной голос Ивкина.
– Я скоро уйду, – заверил его Матвей. – Мне надо лишь немного времени, чтобы кое-что сделать. – С этими словами он бесцеремонно прошел к столу и поставил на него сумку.
– Что там? – спросил Латушкин.
– Документы на твой особняк принес, – с сарказмом прокомментировал Ивкин.
– У вас хорошее чувство юмора, – похвалил его Матвей, расстегивая сумку и доставая оттуда чемоданчик с реквизитами. – Прошу меня ближайшие десять минут не смешить. – Он открыл чемоданчик и сел на стул.
– Что вы собираетесь делать? – изменившимся голосом спросил Ивкин, разглядывая уложенные по отсекам кисти, краски, тени, усы и прочие атрибуты большой сцены. Наверняка он подумал, что Матвей одолжил это у коллег покойной жены его друга. Однако чемоданчик остался у Матвея со временен службы. Странным образом после занятий по актерскому мастерству он однажды не отвез его в учебный центр и не сдал. Редко, но случается, когда и лаборанты ГРУ что-то путают и забывают. Так, спустя полгода, он с удивлением обнаружил его среди вещей в кладовке квартиры, в которой после развода с женой появлялся очень редко.
Матвей вынул из специального пенала спиртовые салфетки и тщательно протер лицо. Открыл отсек с париками. Здесь он оставил один, который подобрал дома. В нем Матвей становился седым, наполовину облысевшим мужчиной, с небрежностью относившимся к своей внешности. Надев его, посмотрел на себя в закрепленное на крышке чемодана зеркальце, после чего занялся лицом. Специальными карандашами сделал четче складки, нарисовал морщины, прибавив себе добрых пару десятков лет.
– Объясните, что вы задумали? – не выдержал Латушкин.
– Сейчас сменит внешность, потом прибьет нас и уйдет, – тусклым голосом произнес Ивкин, опускаясь в кресло.