– Вы не перестаете меня удивлять, – с восхищением сказал Путулян.
– Вы тоже, – вырвалось у Вильцына.
– Чем? – вскинулся он.
Некоторое время Вильцын размышлял, как выйти из создавшегося положения, однако ничего не придумал и решился:
– Быстро привыкли к смерти.
– Это большой бизнес, – на удивление спокойно стал объяснять Путулян. – Он, как и любое производство, не обходится без издержек.
– Я подобрал команду, нашел того, кто ее возглавит. – Вильцын выдержал паузу, размышляя, стоит или нет посвящать Путуляна в детали. Конечно, эта проблема сейчас приоритетная. Вникая в мелочи, Путулян попросту осложнит ему работу.
Вопреки своим принципам не переступать черту, за которой начинается царство Вильцына, на этот раз директор хотел быть в курсе каждой мелочи:
– И кто этот человек?
– Кораблев, – пытаясь угадать реакцию, ответил Вильцын.
– Повтори! – Путулян замедлил шаг.
– Вы не ослышались, – провожая взглядом обогнавшую их девушку в шубке, сказал Вильцын.
– Тот самый или однофамилец? – на всякий случай уточнил Путулян.
– Тот самый, – терпеливо ответил Вильцын.
– Я никогда не вмешивался в твои дела, – глядя себе под ноги, вздохнул Путулян. – Надеюсь, ты хорошо подумал?
– Я всегда хорошо думаю.
– Поэтому ты со мной и работаешь, – вырвалось у Путуляна. И чтобы как-то замять сказанное, тут же спросил: – Когда планируешь вылететь?
Вильцын медлил с ответом. Он не знал, как быть. Оставить без внимания реплику и ответить на вопрос или, на всякий случай, тонко напомнить начавшему страдать забывчивостью Путуляну, почему он работает в интересах «Сарсара». Может, после частых встреч с руководителями государства директор корпорации начал страдать манией величия? Случайно сорвавшаяся с его уст фраза сбила с толку. Возможно, Путулян произнес ее невзначай. Ведь ему часто приходится говорить нечто подобное своим подчиненным, привык. А если все же это не так? В таком случае необходима профилактика.
«Как тебя понесло! – не спеша с ответом, думал Вильцын, глядя на греческий профиль директора. – Одно из двух, либо ты переработался, либо решил попытаться прощупать, насколько я тебя контролирую. Понять можно, круглые сутки как под увеличительным стеклом живешь и не понимаешь, кто в него заглядывает, когда ты подписываешь документы, ведешь разговор с министром или вообще спишь с женой. С другой стороны, ведь никто и не тянул тебя хватать такую ношу. Только подумать – замахнулся на монополию авиастроения в стране. Собираешься стать ведущим мировым производителем и при этом хочешь остаться самостоятельным. Не бывает так. Чем выше лезешь, тем больше у тебя хозяев. Причем теперь и не разобрать, кого ты больше боишься, тех, кто за океаном, или своих. У тех контроль над твоими капиталами, компромат и возможность просто уничтожить физически. Здесь министерства, которым формально не подчиняешься, но от которых полностью зависишь, поскольку основной портфель заказов ориентирован на внутренний рынок… Здесь глава государства, которому ежедневно ложатся на стол справки о положении дел в одной из ведущих отраслей экономики, Генеральная прокуратура, Счетная палата… Всех и не перечесть». Мысли пронеслись молнией, и вот уже нет настроения говорить на эту тему. Да и сам Путулян понял, что сморозил глупость.
Вильцын неожиданно решил, что паузы будет достаточно, чтобы впредь этот человек не говорил глупости и не забывался, поэтому просто удовлетворил ответом его вопрос:
– Самолет готов, команда вылетит вечером.
– Погода мне не нравится. – Облегченно вздохнув, Путулян поправил двумя руками воротник пальто и посмотрел вверх. – Как бы совсем не затянуло.
– Я погоду уже запросил, улетим, – успокоил его Вильцын.
– Будь на связи, – напутствовал Путулян.
– Это как водится. – Пожав протянутую руку, Вильцын развернулся и устремился к медленно ехавшей все это время рядом машине.
Всю дорогу Вильцын пытался обдумать вопросы предстоящей поездки. Их было еще предостаточно. Он до сих пор не до конца определился с людьми, которым доверит тайну корпорации, что станет для них билетом в один конец. Вильцын прекрасно понимал: от того, как они сумеют распорядиться информацией о подмене черных ящиков, зависит благополучие огромного числа людей. Эту зависимость можно легко превратить в огромные деньги. Способов хоть отбавляй. От шантажа Путуляна до продажи западным компаниям, не участвующим в создании «Сарсара», или тому же Ерохину. Хотя откуда у этого патриота деньги?
«О чем это ты? – неожиданно спросил себя Вильцын. – Сейчас не об этом надо думать!»
Он стал перебирать в голове людей, которые уже набрали достаточное количество минусов и превратились в балласт. Конечно, вся компания, которая участвовала в провокации, устроенной в отношении Ерохина, и пыталась устранить Кораблева, скоро исчезнет. Правда, Туркмену уже удалось избежать участи сгнить в тропиках. Его приняли менты. Но остались Гиббон, Дым, Сыч, Праздник… Может, Праздника оставить? Вильцын уставился в окно на мелькающие вдоль дороги черные силуэты деревьев. Однако мысли снова и снова скатывались к последнему разговору с Кораблевым. Но не к самому Матвею, а к Марте, которую привел Гиббон. До этого он видел ее лишь на мониторе охраны. Пленница сидела в полупустой комнате и смотрела куда-то мимо экрана работавшего телевизора. Черно-белые цвета и слабое разрешение камеры делали ее обычной женщиной. Но вот когда он увидел ее воочию, у него перехватило дыхание. Тогда Вильцын уже с трудом оторвал от нее взгляд.
Водитель стал притормаживать. Вильцын посмотрел вперед. Они съехали с автострады на лесную дорогу, ведущую к дачному поселку.
Вильцын вновь задумался. Как быть? Первый шаг он уже сделал. Отвез Марту к себе домой, оставив ее под присмотром Фила. Женщина вела себя на удивление спокойно. Она была уверена, что все скоро кончится хорошо.
«Не хватало еще в нее втюхаться», – зная, что это уже произошло, с тоской подумал Вильцын, вспомнив свою Галю.
Женился он на последнем курсе института. И вовсе не по любви, а потому что этого требовала жизнь. Лейтенант КГБ должен был быть обязательно спортсменом, членом КПСС и иметь супругу. Кто-то, видимо, считал, что так он будет более преданно служить делу Ленина. Испытывая в душе вечную зависть к счастливым семейным парам, Эдуард Юрьевич постепенно привык к жившему рядом человеку и стал относиться к нему как к данности. Впрочем, в жене, кроме фигуры, его не устраивало все. От внешности и манеры говорить до запаха и поварских способностей. Женщина чувствовала это. Постоянная депрессия привела к чудовищным изменениям в характере и внешности. Теперь эта сварливая, толстая и вечно недовольная баба, тоннами поедающая сладости, стала еще и выпивать.
По мере того как они приближались к дому, куда по его указанию сразу после разговора с Матвеем перевезли Марту, Вильцын начинал испытывать странную, приятную тревогу. Почти бегом поднявшись по ступенькам крыльца, он влетел в услужливо открытую охранником дверь и устремился к лестнице, ведущей на второй этаж…