– Обрати внимание, друг Толян, до каких высот признательности и известности докарабкались: прямо тебе Бойль – Мариотт или Немирович-Данченко!
«Далее: повторная экспертиза в Москве сумела однозначно установить, что обгоревший труп на даче под Мурманском – это не Азер. Сохранились дубликаты медицинских обследований этого человека еще в бытность его курсантом Бакинского военно-морского училища. Так что застрелен в затылок был, скорее всего, кто-то из подручных бандита, а самому ему в суматохе боя удалось скрыться.
Удручающая картина складывается с данными на фигурантов из состава экспедиции: они практически отсутствуют, кроме рутинных общеобязательных анкет (прилагаются ниже) на Вирского, начальника отдела кадров и по совместительству главного бухгалтера и еще на трех ИТР. Как такое могло произойти с людьми, отправляющимися на работу за границу, сейчас разбираются соответствующие органы. Возможны два пути: оформление поездки происходило по любым другим каналам – туризм, отдых и прочее, а на работу они принимались уже на Шпицбергене. Документы, как положено, в Москву не пересылались. Второй путь: вариант первого, когда люди набирались прямо на Острове, тогда…»
– И оформлять ничего не надо!
«Все-таки удалось установить, что Семен Вирский не имеет никакого геологического или геофизического образования, и нанят компанией «Уголь-нефте-газ-разведка», как обязательное условие соглашения о предоставлении кредита на производство работ. Пути поступления крупных денежных сумм в виде этих кредитов сейчас пытаются отследить, но вряд ли это удастся, так как в общую цепочку вовлечены многочисленные фирмы-однодневки со счетами в офшорах по всему миру. Кстати, последнее место работы Вирского два года назад – старший экономист Мурманского рыбного порта. Проходил свидетелем по делу о незаконном сбыте продукции в особо крупных размерах, уволен с должности. Исчез из поля зрения правоохранительных органов».
– Тьфу ты…
«И еще: среди российского контингента на Шпицбергене указанная в запросе медсестра не значится. Возможно, она имеет норвежское гражданство. Тогда на месте проще разобраться».
– Ну-ну, «проще»! Ищи теперь ветра в поле.
«На самого Салаха Москва не располагает сколь-нибудь обширным досье, так как до указанных событий не имелось документальных подтверждений его деятельности на территории России. А то, чем посчитали возможным поделиться англо-американские коллеги, практически не выходит за рамки сообщений мировых информационных агентств. Хотя есть нюанс: подразделение ЦРУ, отслеживающее перемещения известных крупных террористов, обратило внимание на появление в свите Салаха нового человека – женщины. Произошло это года полтора назад. Сотрудники подразделения не придали этому особого значения, так как посчитали ее за новую наложницу (Салах позволял себе такие вольности), а точнее, наложниц, потому что женщины всякий раз выглядели по-разному. Осложняло восприятие характерное восточное одеяние. Пока какому-то разведклерку не пришло в голову задать компьютеру программу идентификации по накопившимся видеокадрам и словесным описаниям. Машина однозначно определила: женщина везде одна и та же! В архивах спецслужб никаких данных на нее нет. Возраст примерно 28–35 лет, рост около 175 сантиметров, глаза темные, кожа светлая. Анализ характерных движений позволяет предположить профессиональную боевую подготовку. В этом случае ее возможная обязанность – личный телохранитель».
– Во-о-о! Медсестренка проявилась!
– Тьфу ты, напугал! Не ори! Наша постарше, сутулится, и вообще… какой из нее профессиональный телохранитель, какая боевая подготовка? Тряслась, как студень, туповата…
– Ни хрена ты в женщинах не понимаешь! Колпак белый с головы сними, волосики распусти, распрями ее – вот тебе и 30 лет. А испуг да тупость сыграть для них всех – раз плюнуть. Каждая – Сара Бернар! Когда надо, и слезки потекут, и поджилки затрясутся. А зазеваешься, враз оприходует тебя какой-нибудь заколкой для волос, потом расчленит за пять минут маникюрными ножницами, а неостывший труп тут же растворит собственной слюной!
– Когда же ты от них успел столько натерпеться? Неужто в цирке?.. Ну-ну, не обижайся и не лезь в бутылку. Я ведь не отрицаю никаких возможностей, а просто рассуждаю. Вот, например, под такое описание идеально подошла бы наша Гюльчатай. Только возраст…
– Женщине столько лет, на сколько она хочет выглядеть! – авторитетно заявил Вадик. – Зато черные глаза и белую кожу не так легко часто менять. А гюльчатаев у них и своих предостаточно.
Дальше не было ничего важного, разве что категоричное напоминание об исключительной анонимности их миссии на борту захваченного судна.
– Красиво излагает! Мог бы и по-простому: мочить всех в сортире! То есть, пардон, в гальюне.
– А ведь это вовсе не такая простая задача. Одно дело – террористы, и совсем другое – не засветиться перед экипажем лайнера и пассажирами.
– А чего это мы с тобой тут вдвоем головы ломаем? У нас начальник Редин есть и целая группа мартовских «котиков». Пусть разъяснят свою тактику «неощутимого проникновения» и «невидимой ликвидации». Пошли на общее производственное совещание!
Как только за Талеевым и Галиной закрылась дверь каюты и дважды повернулся снаружи ключ в замке, Гера быстро приложил палец к губам, призывая к молчанию. Гюльчатай ответила еле заметным наклоном головы. Они молча сложили на небольшой столик под наглухо задраенным иллюминатором свой съемочный реквизит – камеру, микрофон, репортерскую сумку и непригодившуюся раздвижную треногу – и удобно расположились на двух шикарных деревянных кроватях. Каюта была никак не ниже класса люкс и предоставляла полный комплект удобств: плоский телевизор со встроенным DVD, небольшой холодильник-бар, душевая кабина в отдельном помещении рядом с умывальником. Палубу покрывал приятных расцветок большой ковер. В общем, «все включено».
Девушка порылась в сумке, вытащила пухлый ежедневник с ручкой и, пристроив его на коленях, собралась что-то написать. Однако тут же раздалось предупреждающее покашливание Талеева и его громкие слова:
– Господи, как же я устал! Никаких сил нет даже что-то писать. Лучше просто отдохнуть хоть несколько минут: вдруг сейчас нас снова выдернут на какую-нибудь съемку, заставят запечатлевать «для истории» новые откровения этих бандитов или мучения их несчастных жертв.
Галя все поняла мгновенно и правильно: шеф справедливо предполагал, что, помимо «звуковых жучков», за ними наблюдают и скрытые камеры.
– Тогда я пойду приму душ. – Она намекала, что можно перекинуться парой фраз под шум воды. Ей очень хотелось поделиться своими наблюдениями и кое-какими выводами. Однако Гера отреагировал хоть и устало-лениво, через зевоту, но предельно ясно:
– Да-да, и постарайся не шуметь. Особенно когда назад вернешься. Я засыпаю… – Он закинул ноги в туфлях прямо на розовое покрывало кровати, повернулся на бок и прикрыл глаза.
Ему было о чем подумать. Во время съемок в помещениях лайнера под жестким контролем сразу нескольких террористов сосредоточиться на анализе увиденного было просто невозможно. А уж тем более сделать какие-то выводы. Оставалось подмечать любые факты и подробности, запоминать незначительные детали, чтобы потом классифицировать полученные сведения и определить свою линию поведения. Случайно оброненное бандитами слово, их вооружение, размещение заложников и организация охраны, схема минирования судна и взаимоотношения с командой, точный хронометраж времени… Все имело значение, и на разных этапах могло стать определяющим. Напряженная работа мозга не прекращалась ни на секунду.