– В чем дело? – потребовал Ингвар.
– Кто таков? – проревел страшный голос. – К кому? По какому делу?
– Ингвар Северный, – ответил он зло. – К Олегу. По делу. Пора бы запомнить, черт бы вас побрал, хотя бы воевод! Вот возьму вас супротив древлян…
Русы не двигались, но Ольха видела их ладони на рукоятях мечей и боевых топоров. И понимала, что такие гиганты могут двигаться очень быстро. А передний сказал все тем же ревущим, как тур, голосом:
– Я один побью все их племя. А ты жди, когда князь изволит выйти. Захочет – молвит тебе слово.
Ингвар мгновенно пришел в ярость:
– Ах ты, чурбан!
Его ладонь со стуком упала на рукоять меча. Никто не видел, как тянул из ножен, только сверкающая полоса прорезала воздух, раздался лязг. Воин пошатнулся, начал сползать по стене. Один рог на его шлеме был срублен.
Другие выхватили оружие, но тут за спиной Ольхи прогремел могучий рев, перед которым голос стража показался ей писком комара:
– Всем стоять!
С огромного, как гора, коня соскочил Асмунд. Каменные ступени потрескивали и вминались в землю под его тяжелыми шагами. Он хлопнул по плечу Ингвара. Тот нехотя бросил меч в ножны, кивнул на стражей:
– Откуда таких набрали?
– Молодняк. Прибыл недавно. Из Руси… Теперь уже Старой Руси. Тебя еще не видели.
– Так какого черта здесь? – буркнул Ингвар. – В лесу есть дело.
– Там их побьют сразу. А тут оботрутся, местные обычаи узнают. Русов мало, Олег их бережет.
Стражи на этот раз расступились почтительно. Асмунд повел Ингвара и Ольху в терем. Павка что-то крикнул вдогонку, но его не расслышали. Ольха шла, держа связанные сзади руки выпрямленными, отчего ее спина была невольно выпрямлена гордо, хотя она вовсе не старалась, а грудь вызывающе выпячивалась. Она чувствовала на себе горящий взгляд Ингвара, тот даже задевал стену, стукался о вбитые в стену светильники.
Ольха стиснула зубы, чтобы не вскрикивать и не ахать от восторга, как лесная дурочка. Лестница широка, под ногами толстый ковер диковинного узора, ноги по щиколотку утопают в мягком ворсе. Везде ярко, это ж сколько надо лучины… нет, здесь масляные светильники, свет ярок, а запах приятно щекочет ноздри. Не бараний жир, как в ее тереме в Искоростене, а странное заморское масло, от запаха которого дышится легче, а кровь быстрее бегает по усталому телу.
По два руса стояло у входа на каждый поверх. Их троих останавливали, выпытывали, кто да к кому, а когда в конце коридора показалась массивная дверь, украшенная золотыми львами, оленями, единорогами, то стражи остановили даже Асмунда:
– А ты кто?
Ингвар рассвирепел:
– Асмунд, я не знаю, что здесь стряслось. Видать, долго меня по лесам носило. Но мне это не нравится! – Он выхватил меч. – Я к князю Олегу, непонятно?
Оба стража разом закрылись щитами. Блеснули смертью топоры. Голоса из-под личин звучали глухо, неразборчиво, но непреклонно:
– Князь занят. Надо испросить изволения.
Ингвар шире расставил ноги, взял меч в обе руки. Асмунд медленно взял из ременной петли за спиной боевой топор, такой же длинный, как у Ингвара, но с лезвием в половину щита.
– Ладно. Олег услышит шум, сам появится. Давай, Ингвар, покажем, как дерутся настоящие.
Стражи внезапно отступили. Ольха не видела их лица, но ей показалось, что даже глаза их побелели.
– Ингвар? Воевода Ингвар?
– Разве я не сказал? – спросил Ингвар сварливо.
– Нет, – ответил страж уже почтительно, – но великий князь изволил как-то спрашивать бояр, что с ним, почему задерживается.
– Потому что с вами языком треплю!
Они отступили еще, освобождая проход. Ольха с трудом сдержала усмешку. Кто любит, а кто и боится. Видно, грозного воеводы давненько не было в Киеве, за это время князь приблизил других любимцев. Видно и то, что кровавый пес мало кого оставляет к себе равнодушным. Одни любят, другие боятся, третьи… третьи ненавидят, сказала она себе твердо. Очень-очень твердо.
Дверь, как рассмотрела Ольха вблизи, была украшена не только золотом и серебром, но и драгоценными камнями. Она видела в своей жизни только рубины, да и то в перстне отца, а тут камни были крупные, с орех и больше, зеленые и синие, фиолетовые и дымчатые, сказочно прекрасные…
Ингвар грубо пнул ногой створки. Распахнулись без скрипа, Ольха увидела большую светлую горницу. Ближе к окну стоял огромный дубовый стол. На нем громоздились свитки пергамента, а четверо мужчин склонились над расстеленным полотнищем из телячьей кожи, разрисованным красками и жирными полосами.
Все четверо подняли голову. Ольха взглянула в глаза самого рослого, широкого в плечах мужчины средних лет с красными, как пламя, волосами. Он был мужественно красив, в нем ощущалась мощь, но глаза были усталые, невеселые. Она сразу угадала, что это и есть великий князь, хотя на трех других одежды были богаче, у каждого на груди блестели золотые цепи, а пояса были сплошь в драгоценных камнях. И, несмотря на то что этот мужчина был в полной звериной силе, Ингвар и другие почему-то называли его стариком.
Двое были с длинными чубами на бритой голове, настоящие русы, третий больше всего походил на древлянина: редкие волосы до плеч, бородка, но у великого князя только лицо было выбрито начисто, а красные волосы свободно падали на плечи. Глаза были удивительно зеленые. Не просто зеленые, а ярко-зеленые, с огромной радужной оболочкой. На мужественном, потемневшем от солнца лице они горели как два изумруда. Князь сдержанно улыбнулся, показав ряд белых ровных зубов:
– Ингвар? Злой бес, что тебя заставило так долго рыскать в лесу?
Он распахнул объятия. Они обнялись, похлопали друг друга по спине. Трое бояр смотрели с кислыми улыбками.
– Двенадцать племен, – ответил Ингвар.
– Двенадцать? – переспросил Олег удивленно. Рассмеялся, довольный. – За один поход? Неплохо. А еще не вечер. Кого, кроме дубян, мелейцев и тиричей?
– Скопян, каргаличей, рутуллов… – начал перечислять Ингвар.
– Рутуллы? – переспросил Олег снова с удивлением. – Гм… Далеко ж забрались. У них князья или как?
– Не знаю, – пожал плечами Ингвар. – Я только краешком прошел их земли. А в граде был их походный вождь Турн.
– Тур? – переспросил Олег. В глазах великого князя Ольха увидела живейший интерес.
– Турн, – поправил Ингвар. – Хотя я бы не сказал, что он больно поворотливый или моторный. А что, ты с ними уже схлестывался?
Олег помолчал, зеленые глаза на миг затуманились, будто чередой промелькнули давние воспоминания.