— Пегант! Пегант! (Стой! Держи!) — закричал сзади испуганный хозяин, а рассвирепевший вол продолжал наседать на белого — вот-вот пришьет его рогами к забору! И тут Нонг, схватив горсть песка, швырнул его волу в глаза. Сапи остановился, все еще косясь на чужака. Подбежал хозяин, схватил вола, начал просить у европейца прощения и поспешил уехать.
— Что это такое? — возмутился Пип (это был он) на ломаном малайском языке.
— Видите ли, наши волы всегда так нападают на чужих. Не любят их, — по-голландски ответил Нонг.
Правда, он не сказал, что такими чужими здешние волы считают только европейцев. Эта особенность яванских сапи давно уже известна и натворила немало бед.
— Неужели так всегда бывает? — спросил Пип.
— Почти всегда.
— Ну и патриоты! — пробормотал голландец. — Ты молодец, что спас меня. Да еще и по-голландски разговариваешь. На, возьми, — и протянул Нонгу монету.
Лишь когда он отошел, юноша спохватился: зачем было спасать этого белого господина!
«Чего я полез? Пускай бы выпустил ему кишки! Даже животное и то знает наших врагов».
А Пип вдруг вернулся, с любопытством спросил:
— Ты здешний?
— Нет, — ответил Нонг.
— Есть у тебя работа?
— Я иду искать ее.
— Куда?
— В Бантам.
— О, так и я же туда еду! — воскликнул Пип. — Не согласишься ли ты пойти ко мне на службу? Мне нужен смелый человек, потому что я еду охотиться в дикие места. Ты, кажется, хороший парень, да еще и голландский язык знаешь.
Нонг сразу понял, что для него лучшего случая быть не может. Но, боясь выдать свою радость, почти равнодушно спросил:
— А сколько господин будет мне платить?
— Об этом не беспокойся, я тебя не обману. Я хочу от тебя верности, смелости и честности, и если будешь таким, не пожалеешь. Пока могу обещать двадцать гульденов в месяц, на моем содержании, а будешь стараться, получишь в два раза больше.
Чтобы понять, как отнесся Нонг к этому предложению, надо вспомнить, что за каторжную работу на плантации он получал только двенадцать гульденов на своих харчах [21] .
— Я согласен, — ответил юноша, — и постараюсь во всем угождать господину.
— Как тебя зовут?
— Нонг.
— В таком случае идем со мной, — сказал Пип, и Нонг зашагал за ним, чуть-чуть приотстав, как полагается хорошему слуге.
Мингер Пип направлялся в Тэнанг, небольшой городок в резиденции (округе) Бантам. Как ему говорили, там начинаются лесные дебри, где еще можно встретить первобытные уголки природы. Пип нанял для этой цели «кахар-балон» (крытую повозку на двух колесах), запряженную тройкой маленьких яванских лошадей, и с нетерпением ждал, когда, наконец, увидит «настоящую» Яву. Но пока ничего «настоящего» не было: всё поля да деревни, везде много бедного люда. Совершенно не такой представлял он себе эту дикую Яву.
Пип не очень интересовался жизнью незнакомого ему народа и остановился в этой деревне лишь для того, чтобы переночевать. Остановился у богатого хозяина, который был одновременно и торговцем, и владельцем постоялого двора. Последняя профессия приносила ему мало пользы: проезжих тут немного, а водку и вино местное население, магометане, не пьют.
Дом торговца был выстроен на европейский манер: стены из бревен, окна, веранда. Пипу отвели довольно хорошую комнату, обставленную мебелью. Пока готовили кофе, он захотел пройтись по деревне и там, как мы видели, напоролся на буйвола. Этот случай напомнил ему, что пора завести слугу. Он и решил нанять Нонга, ловкого парня, вдобавок владеющего голландским языком.
Нонг примостился под навесом, вместе с кучером и лошадьми.
— Каким образом ты попал к нему на службу? — удивился кучер.
— Видно, потому, что спас его от сапи и немного знаю голландский язык, — ответил юноша.
— А сколько он будет тебе платить?
— Обещает много, а даст ли, не знаю.
— Эх, и повезло же тебе! — позавидовал кучер. — Я бы охотно бросил своего араба и перешел на такую должность!
— Когда мы будем в Тэнанге? — спросил Нонг.
— Завтра к вечеру.
И вдруг послышался жуткий крик из комнаты Пипа:
— Ай, спасите! Нонг, сюда!
Нонг ринулся на крик, за ним кучер и сам хозяин. Они увидели, что Пип прыгает по комнате, как сумасшедший, и хватается за свое ухо. А за ухом у него сидит серая ящерица. Несколько раз Пип пытался оторвать ее, но она впилась так крепко, что, казалось, это можно сделать только вместе с ухом.
— Помогите! — с отчаянием кричал Пип. — Она отгрызет мне ухо!
Видя это, туземцы рассмеялись. Пип разозлился:
— Что за смех? Не нарочно ли вы это сделали? — грозно спросил он.
— Не бойтесь, господин, — ответил Нонг. — Это совершенно безопасно. Не нужно только рвать ее. Подождите немного, и она сама спрыгнет.
— А если укусит?
— Нет, не укусит. Стойте спокойно, не двигайтесь. Сейчас все будет хорошо.
Пип остановился, втянул голову в плечи, сморщился от гадливого чувства и стал ждать. Сначала, когда эта гадость свалилась на него с потолка, он почувствовал, будто его чем-то обожгло. Теперь же за ухом ощущалось лишь холодное прикосновение чего-то донельзя противного.
Ящерица напружинилась, раздулась, начала шипеть, как стенные часы перед боем. Пип опять запрыгал.
— Тише! Тише! Не двигайтесь! Не бойтесь! — закричали собравшиеся.
Пип еще глубже втянул голову; на лбу у него выступил пот.
Он готов был подумать, что над ним издеваются, но все три человека разговаривали серьезно. Что же, может быть, так и нужно.
И вот над ухом послышались отчетливые слова:
— Ток-эй! Ток-эй! Ток-эй!
Вначале Пип не разобрал, откуда и кто говорит, а когда понял, что это ящерица, чуть было опять не начал прыгать. Но туземцы успели предупредить его:
— Не двигайтесь! Сейчас конец!
Восемь раз произнесла ящерица эти слова, а потом как-то удовлетворенно закряхтела, будто старый дед на печи, и спрыгнула на пол.
— Вот и все! — вздохнул хозяин. Пип потрогал ухо.
— Не беспокойтесь, — сказал Нонг, — ни вреда, ни следа не останется. Токэ совсем безвредное мирное животное.
— Благодарю, — буркнул Пип, — сегодня я уже познакомился с двумя вашими «мирными» животными. Как же я буду здесь ночевать? Посмотрите, что делается!