– Бешеный бультерьер!
– О-о!
Лина быстро процокала на каблучках к выходу, Логинов встал ее проводить. Уже на пороге Лина шепнула ему:
– Трахни ее как следует! Я на тебя надеюсь!
Виктор закрыл за ней дверь. Маша сидела с опущенной головой, закусив губку. Логинов протянул руку к выключателю, и в каюте стало сумрачно, как в укромной аллее вечернего парка.
– Виктор! – подала из темноты голос Маша.
– Страшно стало?
– Нет. Просто не вижу тебя...
– Я здесь, – подошел к дивану Логинов и протянул руку.
Их ладони сомкнулись. Рука Маши была сухой и горячей. С минуты они смотрели в светящийся кружок иллюминатора и молчали. Потом Маша сказала:
– Налей мне еще водки, пожалуйста! Побольше...
Виктор отпустил ее руку, шагнул к столу и взял бутылку. Жирик вдруг лукаво подмигнул ему с голографической наклейки. «Подлец, однозначно», – подумал Виктор про себя с улыбкой. В Машин стакан он набулькал водки до половины, в свой плеснул чуть-чуть.
Потом поставил лукаво скалящегося Жирика и оглянулся:
– Может тебе чего-нибудь закусить?
– Нет! – протянула руку Маша.
Логинов сунул ей стакан, она глубоко вдохнула, потом быстро выдохнула и натужно выпила водку. После чего прижала ко рту руку.
– Даже слезы выступили... – услышал Виктор сдавленный голос. – Ничего, сейчас пройдет.
Логинов забрал пустой стакан и поставил его на стол. Пить ему не хотелось, и он вместо этого закурил.
– Дай и мне! – уже нормальным голосом сказала Маша.
Виктор протянул сигареты, дал ей прикурить, после чего тоже присел и откинулся на диване, поставив между Машей и собой пепельницу. Огонек ее сигареты прочертил в полутьме дугу и вздрогнул, освобождаясь от пепла.
– Что ты обо мне думаешь, Виктор? – спросила Маша.
– Кто я такой, чтобы что-то о тебе думать?
– Ты мне нравишься! – сказала Маша и торопливо затушила сигарету. – И сейчас я буду тебя насиловать! Тебе страшно?
– Да как-то не очень... Только целоваться не будем, ладно?
– Почему?
– Я тут по работе, я тебе говорил. Поэтому на мне грим...
– Ну и черт с тобой! – сказала Маша и, резко приподнявшись, оседлала Логинова.
Пепельница упала и покатилась по полу...
Проснулся Кащеев бодрым и отдохнувшим. Сходив на затрак в ресторан, он вернулся к себе каюту и, снова закрывшись на все запоры, извлек заветный кипятильник и заварил себе крепкого чая. Попив его, Кащеев смыл заварку в унитаз и выбрался на палубу.
Поднявшись на палубу «ди», он присоединился к любителям безводных солнечных ванн. Площадка-солярий напоминала лежбище тюленей. В расставленных на ней шезлонгах возлежали в основном пенсионного возраста тети и дяди со складчатыми жирными телесами. Впрочем, имелось и несколько очень даже сексапильных дам репродуктивного возраста, вокруг которых группировались мужчины помоложе. Так что в целом массовка была вполне приемлемой, и Кащеев в общей массе «соляристов» напрочь затерялся.
Соседи со знанием дела толковали о пагубном воздействии соленой морской воды на кожные покровы и сетовали, что на «Одиссее» нет бассейна с опресненной водой и с целебными грязями. Кащеев, выбравший себе шезлонг у кормового ограждения площадки, вроде как задремал. На самом деле он работал с интенсивностью, которой мог позавидовать не один компьютер...
– Все о`кей? – спросил Сэм Мэтью.
Арчи Спенсер приподнял руки и пару раз повернулся из стороны в сторону.
– О`кей! – кивнул он.
Гидрокостюм сидел как влитой. Теплосберегающее белье под ним практически не ощущалось. Оно было не шерстяным, а синтетическим, вроде того, что используется горнолыжниками.
Мэтью кивнул, и Арчи нацепил маску дыхательного аппарата. Она имела встроенные очки подводного видения, которые, впрочем, годились и на берегу – в качестве «ночников».
Все оборудование было компактным и легким. Арчи поправил маску, потом отвинтил вентиль баллона с дыхательной смесью и пару раз вдохнул на пробу, после чего закрыл воздушный клапан. И снова вдохнул, внимательно прислушиваясь к свом ощущениям. Они абсолютно не изменились. И Арчи подал Мэтью знак, что все в порядке. Мэтью кивнул в ответ и положил руку Арчи на плечо.
Повинуясь ему, Арчи повернулся к открытому люку шлюза. Тот очень напоминал торпедный аппарат, только был намного короче и намного большего диаметра. Мэтью легонько подтолкнул Арчи, и тот ловко забрался внутрь. Там он уселся, опершись спиной в полукруглую стенку.
Он, Мэтью, с улыбкой помахал Арчи рукой. Стоявшие в отсеке командир «Наутилуса» и молодой парень в бейсболке переглянулись. Парень шагнул вперед, заглянул внутрь шлюза и кивнул. После чего закрыл люк. Несколько секунд ушло на то, чтобы завинтить штурвал. Потом над головой Арчи зажегся красный глазок.
Арчи потянулся к нему и дотронулся пальцем. Встроенный сенсор сработал, и глазок на миг стал зеленым. После чего замигал желтым – точь-в-точь как светофор. Послышалось шипение. Под ногами Арчи едва слышно заструилась вода.
Арчи Спенсер чувствовал себя абсолютно спокойно. Шлюзование он проходил десятки раз и отлично понимал, что происходит. Шлюз заполняли забортной водой. Единственная опасность для него сейчас заключалась в резком повышении давления, но это, естественно, было абсолютно исключено технически.
Вода быстро прибывала. Вверху мигал желтый глазок светодиода. В его всполохах камера шлюза казалась мрачной дьявольской клетью, предназначенной для медленного и мучительного лишения жизни находящихся в ней узников. Но Арчи Спенсер был абсолютно спокоен. «Морские котики» не верят ни в Бога, ни в черта...
Постепенно палубы «Одиссея» наполнялись людьми. Кащеев, лежавший в шезлонге на площадке-солярии, из-под солнцезащитных очков наблюдал за ними, запоминал и классифицировал. Вскоре в бассейне радостно заверещала Лизавета, и Кащееву пришлось вращать шариками еще быстрее.
Пока что вычислить контрнаблюдателей не удавалось. Но это было и неудивительно. Профессионалы умеют маскироваться и мотивировать свои передвижения. Однако Кащеев был спокоен. Как ни маскируйся, но против статистики не попрешь.
Рано или поздно контрнаблюдатели должны были засветиться просто потому, что их появления должны были носить систематический характер. Даже если они работали парой или тройкой.
Вскоре после того, как накупавшаяся Лизавета ушла в каюту принимать душ и переодеваться, а Моня со Шварцем переместились к открытому бару, Кащеев решил сделать перекур. В солярии, среди людей, даже морскую воду почитавших токсическим веществом, закурить было все равно что помочиться в храме на мощи святого.